Мой персональный миллионер. Ирина Шайлина

досадная привычка осталась.

      Стеклянная дверь, ведущая на лестницу, открылась – вышла Даша. Ходили слухи, что она спала с братом, но так ли это – утверждать я бы не взялся. Одно из железных правил, вбитых нам дедом – не трахаться с коллегами. Я соблюдал его свято, может, потому, что и соблазна особого не было – баб хватало и помимо офиса. Снова вспомнил Лизку, поморщился.

      Даша достала сигарету – бабскую, длинную, пахнущую сладко до противоестественности. Закурила. Может, и правда с Кириллом спит, раз храбрая такая?

      – Совсем старик в маразм ударился? – спросила она, выпустив дым.

      Раньше она со мной так вульгарно себя не вела. Она что, не понимает, что блажь у деда пройдёт, а я останусь? И не её собачье дело, почему я уступаю. Во мне снова проснулась уверенность в себе.

      – Во-первых, не старик, а Михаил Степанович. Во-вторых, решения руководства тебя не касаются. В-третьих, хватит, блядь, курить на лестнице.

      – Бу-бу-бу, – говорит вконец охреневшая Даша. – Как страшно.

      Вернусь в свой кабинет – уволю. И плевать, что её Кирилл в штат брал. Скажу своим девочкам – они у меня, во главе со Светкой, боевые: выживут – сама убежит. Дашка улыбается. Провоцирует меня. Её Кирилл подогнал? Чтобы я вышел из себя, сломался, плюнул на все эти игры и, пинком открыв дверь, вернулся в свой кабинет? Чтобы доказать деду, что я настолько слаб, что не продержался и двух недель?

      – Шла бы ты, – советую миролюбиво, беря себя в руки.

      – Накажешь меня? – шепчет она.

      Губы в насыщенно красной помаде кривятся, обнажая полоску белых зубов. На работе у нас дресс-код, но Даша обходит его, не нарушая правил. Она кажется голой. А может, баб с такими телами, во что ни обряди – в глаза бросаются? Но я прошёл крещение Лизкой. У меня теперь иммунитет. Но Лиза, в отличие этой мадам, глупа, как пробка.

      – Детка, – говорю я, опираясь ладонью о стену над её плечом. Даша вскидывает подбородок, смотрит мне в глаза, улыбается. – Накажу. Но пороть не буду. Премии лишу и выкину с волчьим билетом. А сиськами своими перед Кириллом тряси.

      – Козёл, – говорит Дашка, впрочем, совсем беззлобно. Поднимается по лестнице, чуть покачивая бедрами. Потом, правда, все же обернулась. – Герман, хороший мой. Ты – курьер.

      И закрыла дверь за собой. Сучка. Я тоскливо подумал, не закурить ли мне ещё, потом отказался от этой идеи. Посмотрел на горшок на подоконнике – мой прошлый окурок убрали, а вот Дашкин некрасиво дымится. Я оглядываюсь – не видит ли кто, тушу окурок и отношу его в урну. Разгильдяй я только на публике. Ненавижу грязь.

      Дашка ушла наверх – работать в красивых кабинетах свою работу. Я, перепрыгивая через две-три ступеньки – вниз. И по карьерной лестнице, и по обычной. Курьером мне ещё минимум две недели работать.

      Ближе к вечеру, когда я проехал по городу столько, что начал размышлять, не подработать ли мне заодно таксистом, позвонила мама. Я вздохнул. Говорить с матерью не хотелось, хотя она у меня хорошая: в мою жизнь не лезет, порой не показывается месяцами, но положенное по