Мой персональный миллионер. Ирина Шайлина

же причине – она могла бы пару часов посидеть с Соней. Я надеялась, что собственную родную племянницу она не угробит.

      Сонька спала, а я, вместо того, чтобы спать, гипнотизировала телефон. Последний раз я видела Дуньку два месяца назад – она приходила смотреть на племяшку. Потом предсказуемо исчезла. Наконец, я решилась и набрала ее номер. Сначала гудки пополам с треском, но трубку взяли, когда я уже отчаялась.

      – Алло! – крикнула Дуня. – Лидка? Что стряслось?

      – Ты не посидишь с Соней два часа? Завтра. Пожалуйста.

      Дунька замолчала. Секунды текли. Наконец, она вздохнула.

      – Лид, я же в Тибете. Буду совершать пешее паломничество на гору, а потом познавать дзен. Пару месяцев. Но как вернусь, так обязательно посижу!

      Короткие гудки – связь прервалась. Проверила баланс – так и есть. Те пять сотен, что я кидала на месяц, сожрались, плюс ещё две надо, чтобы вылезти из минуса. Да, мне дзен не светит точно. Проснулась и разревелась Сонька. Забарахтала гневно ручками и ножками. Я подошла к ней ближе.

      – Ты – моя семья, – серьёзно сказала я дочке.

      Та посмотрела на меня внимательно, будто и правда поняла, перекатилась со спины на животик – в последнее время этот финт получался у неё все ловчей, а потом малышку вырвало на моё самое дорогое платье, которое так и лежало брошенным на постели.

      – Правильно, – поощрила я дочь. – Все равно я никуда не пойду. Не больно мне туда и хотелось.

      Но к горлу подкатил горький ком, на глаза навернулись слезы. Чтобы не печалиться лишний раз, свернула платье и выбросила его в мусорку – с глаз долой из сердца вон. И вообще, не жили как люди – не фиг начинать. Надо идти гулять. Свежий воздух выбивает из головы дурацкие мысли. По крайней мере, должен. На улице бабье лето – солнце светит, деревья золотые. Как на картинке.

      – Будем гулять и ни о чем не думать.

      В подъезде было так чисто, как, наверное, никогда. До такой степени, что я ощутила внезапный порыв поставить на подоконник на лестничной площадке горшок с фиалкой. Но мой порыв быстро остыл – цветов жизни мне и так хватает, без фиалок. Мы гуляли без коляски, руки мои просто онемели – дочка, несмотря на то, что родилась немного недоношенной и крохотной, на грудном молоке тяжелела быстро. Зато она смотрела вокруг до тех пор, пока не уснула, и совсем не плакала.

      Плакать хотелось мне. От того, что жалко себя. Чертовски жалко любимое платье. Даже если я вытащу его из мусорного ведра, вряд ли смогу свести пятно. И Соньку было жалко, что растёт без папы, и у неё такая никчемная мать. Дуньке жалости тоже досталось – расти она в адекватной семье, ей бы дали нормальное имя, и, может, она выросла бы не такой чокнутой. Даже Сатану пожалела – он опрокинул вазу, поэтому сидел запертым в ванной и наверняка орал на весь подъезд. Впрочем, в подъезде все Сатану уважали и побаивались, хотя я надеялась, что кто-нибудь наберется храбрости и однажды пристрелит его.

      К возращению домой я накрутила себя до такой степени, что уже шмыгала носом. Сонька сопела, уснув и обвиснув в моих руках