Лавка странностей господина Краузе. Виктория Денисова

это… – начал робко советник, – не ваш… сын. Ваш сын скончался.

      – Да как вы смеете? – прошипела Лисицина, – Вооон!

      Она топнула ногой, что выглядело весьма грубо и недостойно дамы в ее положении, но кажется, Анне Германовне было уже совершенно безразлично мнение общества. Она кричала, повторяя одно слово: Вон! Вон! Все вон!

      А далее произошло нечто совершенно невероятное. Прямо на глазах у не успевшей отойти от удивления публики автоматон вдруг начал двигаться. Где-то в глубине его тела затрещали детальки, заходили колесики, и рука, та самая блестящая от лака рука, которую только что держала Лисицина, вдруг потянулась к ней сама. Голова куклы приподнялась, рот странно раскрылся и откуда-то из недр механического манекена донеслось хорошо различимое слово: “Матушка!”.

      Долгое время по поводу столь ошеломляющего явления ходили самые разные и самые противоречивые слухи. Одни утверждали, будто дух покойного сына и впрямь вселился в автоматон, дабы утешить несчастную родительницу. Другие были уверены, что куклу специально настроили подобным образом некие инженеры по просьбе самих Лисициных, чтоб поразить гостей. Третьи же вовсе настаивали, что ни про какую матушку манекен не говорил, а лишь издавал нечленораздельные звуки, в которых восприимчивой ко всему сверхъестественному публике и послышалось воззвание к Анне Германовне.

      Скандал получился невероятный. Вяземские с Лисициными разругались вдрызг, поделив светское общество на тех, кто сочувствовал бедной матери и тех, кто считал, что уж коль госпожа Лисицина не здорова рассудком, то нечего было и гостей созывать.

      Что же до самой Анны Германовны, то она целиком и полностью уверовала, что механическая кукла есть не что иное, как ее сын. Причем не реинкарнация, а именно сам Виктор, живой и здоровый. Из памяти бедной женщины будто бы вовсе стерся факт гибели отпрыска. Она убеждала себя, супруга, прислугу, что Виктор явился из экспедиции целым и невредимым и даже привез ей в качестве сувенира золотого скарабея, которого она сама не помнит куда подевала.

      Автоматон сидел вечерами в гостиной, неизменно присутствовал за столом во время приемов пищи, дышал свежим воздухом на балконе и совершал прочие, присущие исключительно живым существам действия. Антоний Михайлович Лисицин, глядя на все это, находился в весьма смешанных чувствах. С одной стороны, ему было нескончаемо жаль страдающую супругу, ведь и сам он потерял сына, с другой – Лисицин испытывал жуткий стыд за ее поведение даже перед слугами и извозчиками, не говоря уж о людях более высоких сословий.

      Когда же Антонию Михайловичу принесли письмо от профессора археологии Шнитке, в котором тот уверял, что некто шлет ему самому странные записки за подписью Виктора Лисицина в которых просит принять его в Русское Археологическое Общество и даже настаивает на личной встрече.

      “Еще раз выражаю вам глубочайшие свои соболезнования и прошу прощения, что вынужден беспокоить Вас по столь неприятному поводу. Однако, до меня дошли слухи, что супруга Ваша, Анна Германовна, вследствие нервной болезни, считает сына живым