Будет больно. Стефани Вробель

как у Сэра. Рядом со мной сидел бледный полненький мальчишка. Он был единственным девятилеткой на первом уровне, не считая меня. Как я поняла, Алан разговаривал со мной только потому, что я, как и он, хотя бы умела сама завязывать себе шнурки.

      Когда урок подошел к концу, Алан сказал:

      – Скорей бы перейти на второй уровень и начать плавать с дощечкой. Надеюсь, в первый раз мне достанется красная. Или синяя. Синие тоже крутые. Нас обоих, наверное, скоро переведут, как думаешь? Какая у тебя любимая часть занятия?

      Я посмотрела на Алана как на сумасшедшего:

      – Та, которая сейчас.

      – Сейчас? – не понял он.

      Большинство наших одногруппников уже побежали по скользкому кафелю навстречу родителям, но замедлились, когда услышали окрик учителя: «Шагом, пожалуйста». Мама никогда не заходила внутрь, когда меня забирала, – якобы предпочитала помолиться в машине в свободную минутку, но я подозревала, что она просто не хочет сталкиваться с другими мамами. Ей все казалось, будто они шепчутся у нее за спиной о том, как она целыми днями лежит в кровати.

      – Моя любимая часть – это когда оно заканчивается.

      Он поднял брови, болтая ногами в воде. На меня попали брызги. Я отодвинулась.

      – Зачем тогда ты ходишь на занятия, если тебе они так не нравятся?

      – Потому что меня заставляет отец. – Мне хотелось поскорее смыть с себя запах хлора.

      – Почему ты ему не скажешь, что больше не пойдешь?

      Может, Алан и впрямь сумасшедший.

      – У меня не такой отец, которому можно это сказать.

      – А какой? – Алан уставился на меня, почесывая свой нос пуговкой.

      Наивный – простодушный, обнаруживающий неопытность, неосведомленность.

      Я задумалась, как лучше ответить:

      – Такой, который заставляет делать всякое против твоей воли, потому что думает, что так лучше для тебя.

      – Но что, если для тебя так не лучше?

      Я пожала плечами:

      – Главный-то он.

      Алан тоже пожал плечами:

      – Похоже, тебе нужен фокус с освобождением.

      – О чем ты?

      – Ну, как у Гудини.

      – Что такое Гудини?

      – Серьезно? – Алан широко раскрыл глаза. – Ты не знаешь, кто такой Гудини?

      – Ну я же сказала.

      – Прости, прости. Давным-давно был такой знаменитый фокусник. Папа купил книжку про него. Иногда он нам ее читает.

      Однажды тетя Кэрол водила нас с сестрой посмотреть на фокусника – давно, когда Сэр еще разрешал ей за нами присматривать. Фокусник вызвал меня на сцену в качестве ассистентки – это событие до сих пор оставалось моим самым счастливым воспоминанием. Он вытащил из моего уха четвертак и подарил мне. Потом превратил бумажного голубя в настоящего и выпустил на волю. Я все думала, куда улетел этот голубь. Может, фокусник научил его возвращаться обратно. После выступления тетя Кэрол купила попкорн. Она подбрасывала воздушную кукурузу в воздух, а мы ловили ее ртом. Никто не считал, кто поймал