Золушки из трактира на площади. Лесса Каури

снизу вверх, очертил скулу и маленькое ушко… Опал качнулся, внутри его океанской голубизны заиграли солнечные искры, будто и впрямь на морском просторе лучи трогали гребни волн и тонули в них, рассыпаясь золотой пыльцой. Рука Кая медленно двинулась вниз по ожерелью, в ложбинку…

      – Это гарнитур моей матери, – вдруг сказал он, и Матушка, разомлевшая от ласк, открыла глаза. – Дивно идет тебе… Она была бы рада видеть это.

      – Была бы?.. – переспросила Бруни.

      – Она умерла, – с грустью ответил Кай. – Отец после ее смерти так и не женился.

      – А ты? – сорвалось вдруг с языка, и Матушка не успела себя остановить.

      Испуганно зажала ладонями рот.

      – Что я? – удивился Кай.

      Незнакомка в зеркале бросила на Бруни высокомерный взгляд. «Кто я и кто – ты, – укором жгли ее глаза. – Корова в конском седле? Простушка, возомнившая себя королевой? Стыдись!»

      Дрожащими руками Бруни принялась расстегивать ожерелье.

      – Что случилось? – нахмурился Кай.

      – Зачем ты принес мне его? – тихо спросила она и осторожно, будто боясь разбить, положила ожерелье на туалетный столик.

      И взялась за сережку.

      – Эти украшения, они… чудесны, но разве могу я носить их? Я – дочь Хлои, дочери трактирщика, и Эдгара, морского бродяги? Неужели… – она резко обернулась, не стыдясь наготы, – неужели ты хотел посмеяться надо мной?

      Кай пораженно отступил.

      Опалы загадочно мерцали на столике и в зеркале.

      – Я хотел отдать их тебе! Подарить на день рождения, который у тебя завтра – мне сказал об этом Пип!

      – Подарить? – Бруни прижала задрожавшие руки к груди. И вдруг рассмеялась смехом, в котором непонятно чего было больше – веселья или горечи. – Мне подарить? И куда я стала бы носить их, любимый? Подавать пиво мастеровым? Или на рынок за продуктами? Они же сто́ят как весь мой трактир и половина квартала в придачу!

      – Ох, – Кай с размаху сел на кровать. – Я не подумал… Но я так хотел, чтобы ты их примерила!

      Матушку душили злые слезы. Только что, в зеркале, она увидела будущее, которого у нее не могло быть. Увидела, разглядела, почти дотронулась. Она так долго держалась, не заикаясь о его жизни, подавляя в себе желание спрашивать, спрашивать, спрашивать, ибо тот, кто любит, хочет дышать одним воздухом с любимым, думать одни с ним мысли и видеть одни с ним сны… И вот, эти проклятые дивной красоты камни легко разрушили преграду молчания, выстроенную с таким трудом!

      – Ответь мне, пожалуйста… – не глядя на Кая, попросила она. Нащупала на полу свою сорочку и накинула, чтобы скрыть наготу – будто границу провела. – Скажи, ты женат?

      Кай встал. Молча и деловито собрал разбросанную по комнате одежду и принялся одеваться.

      Матушка смотрела на него распахнутыми глазами, а в памяти не блекли, мерцали созвездиями два сиятельных образа – женщины в синем платье и мужчины за ее плечом.

      Кай прошел мимо, едва не задев ее. Небрежно сгреб