Два билета в никогда. Виктория Платова

нитях, и сквозь него проступила лисьехвостая улыбка. Широкая, открытая и обезоруживающе детская.

      Она и решила исход и без того решенного дела.

      – Поедете с нами? – спросил Саша.

      – Вы нас спасли! Спасибо, девушка! – Лисий Хвост сделал шаг в сторону Женьки и тут же остановился. А затем сделал шаг к Саше. И снова остановился. – Данке шон! Э-э… Сэнк ю!..

      – Просто «спасибо» будет достаточно.

      – Ну да, да. Конечно.

      – Вам что-нибудь нужно забрать из своей машины?

      Лисий Хвост на секунду задумался и задрал голову, как будто надеялся найти подсказку у падающих сверху снежных хлопьев. Если он отойдет – где гарантия, что добрые самаритяне не передумают и дождутся его? Где гарантия, что он снова не собьется с пути, как это было с поворотом на Питер? Да и метель разыгралась такая, что утонуть в ней – легче легкого.

      – Нет. Ничего не нужно. Все самое ценное – со мной.

      – Хорошо. Садитесь назад. С водительской стороны, так удобнее.

      – Ну, чего? – подал голос до сих пор смирно стоявший Михалыч. – Двигаем или сопли жуем?

      Через минуту все трое – Саша, Женька и Лисий Хвост – загрузились в машину, а еще через две – мягко покачивались на снежных волнах, полностью доверившись пыхтящему где-то впереди тягачу Михалыча.

      Несуразному, но вполне надежному.

      Первым нарушил молчание новый пассажир:

      – Еще раз спасибо, ребята. Выручили. Я ваш должник.

      Саша улыбнулся, поймав в панорамном зеркале лицо Лисьего Хвоста. Простодушное, если не сказать – простецкое, но чем-то к себе располагающее. Мужчине было около сорока, не меньше, но светло-зеленые, с легкой рыжиной глаза путали карты. Подумав про себя несколько секунд, Саша наконец нашел нужное определение: детские. Такие же детские, как и улыбка, которой Лисий Хвост совсем недавно одарил Женьку.

      – Не мешало бы познакомиться, так? – Лисий Хвост поскреб подбородок. – Борис. Борис Вересень.

      – Я – Александр, – отозвался Саша. – А это… Евгения.

      Перегнувшись через сиденье, Женька в упор посмотрела на Бориса Вересня и протянула ему ладонь:

      – Йо сой Эухения[5].

      По лицу Лисьего Хвоста пробежала рябь. Очевидно, он столкнулся с неожиданной для себя дилеммой: пожать Женькину руку или галантно поцеловать ее – в благодарность за спасение. Вздувшийся в области грудины пуховик явно мешал Борису Вересню приложиться к руке, и поэтому он ограничился осторожным, но прочувствованным рукопожатием.

      – Испанка, да? – спросил он, вглядываясь в Женьку.

      – Ке?[6] – Женька приподняла бровь.

      – Он спрашивает, не испанка ли ты? – улыбнувшись, снова перешел на испанский Саша.

      Не дожидаясь ответа, Лисий Хвост продолжил:

      – Я тоже знаком с одной… немкой. Очень хороший человек. И настоящий друг. А еще есть такой писатель – Мануэль Пуиг. Он хоть и не испанец… аргентинец. Но здорово пишет, уважаю. Не слыхали?

      – Нет, – ответил Саша. – А тот, кто рядом с вами, – Хавьер. Может быть, он слыхал.

      Он

5

Я – Эухения (исп.).

6

Что? (исп.).