Женственность. Доротея Джерард

Реформа причёсок также была в повестке, как о том свидетельствовала её собственная голова; но и здесь у неё было не так много последовательниц, как ей бы хотелось. Её ученицы со скудной растительностью на голове порой ей подражали, но что касается тех, у которых были красивые волосы, они не спешили с ними расставаться.

      – Когда же вы откажетесь от эдакой обузы? – язвительно вопрошала она. А её ученицы, смеясь, отвечали:

      – Как только вы откажетесь от юбок!

      В ответ на что фройляйн Поль смеялась глубоким и приятным смехом, а в её редакторских глазах мелькали искорки. В эти минуты было невозможно не любить её, ибо, несмотря на грозный взгляд и усики, в её облике проступало что-то по-матерински мягкое, но о чём можно было сказать лишь за её спиной, ибо такого устаревшего эпитета как «материнский» она не потерпела бы.

      У фройляйн Поль была посетительница, о чём Клару уведомил встретивший её слуга, – молодая женщина с голубыми глазами и соломенного цвета волосами, которая пыталась принять непринуждённый вид, сидя на краешке плетёного стула – ничего более мягкого в кабинете не имелось – и, очевидно, тоже пришла в поисках совета.

      – Что ж, я – за французское семейство, моя бедная Ида, раз уж ты больше ни на что не годна, – оживлённо говорила редакторша, когда Клара вошла. – Но это должно быть где-то в такой ужасной дыре!

      – Боюсь, я ещё не…, – сказала Ида, украдкой смахивая слезу со своих больших как блюдца глаз. Её глаза, похоже, всегда были готовы наполниться слезами.

      – Что бы там ни было, нельзя поддаваться слабости, – боже! неужели это ты, Клара! Вот не думала увидеть тебя сегодня!

      – Я знаю, это не очень прилично, – сказала Клара, слегка задыхаясь после быстрой ходьбы, – но мне надо сказать вам что-то, чего нельзя отложить на потом.

      – Я пойду? – спросила другая гостья, неохотно поднимаясь с места.

      Клара взглянула на неё, колеблясь. Она едва знала фройляйн Ридл, встретив её здесь лишь однажды.

      – О нет, пожалуйста, останьтесь, – добродушно сказала она, заметив, как любопытство оживило личико голубоглазой девушки. – То, что я хочу сказать, – не секрет, завтра все об этом узнают. Просто сегодня я стала нищей, – вот и всё.

      Глаза, похожие на блюдца, ещё больше увеличились, но фройляйн Поль, закалённая атмосферой интеллектуальных бурь, даже не вздрогнула.

      – Садись, дорогая, расскажи нам всё, – сказала она своим низким голосом, в котором звучала неподдельная ласка.

      И Клара, убрав кипу бумаг с другого плетёного стула, села и повторила, не комментируя, всё, что услышала, вернувшись с похорон. Пока она рассказывала, две пары глаз внимательно смотрели на неё, и обе пары сияли – в одной блестели слёзы сочувствия, другая – светила светом, отражённым стеклами пенсне, так что Клара не чувствовала стеснения. Когда она закончила, фройляйн