Алмазный венец Марины Мнишек. Людмила Львовна Горелик

закричала она, уже не думая, что босыми ногами на полу стоит. – Что с Наташей, Оля?!

      – Мама… С Наташей ничего, она со мной… – Ольга опять запнулась. – Антон… Антон приболел, мама… Мы сейчас в Красном Кресте. Ты дома оставайся! Мы придем к тебе.

      – Нет-нет, – Закричала Любовь Львовна. – Я сама к вам приду, в больницу! Ждите там! В каком он отделении?

      – Он… Я тебя возле входа встречу! – И Ольга выключила мобильник.

      До Красного Креста Люба дошла минут за двадцать, запыхалась сильно. Ольга стояла возле ворот, без Наташи.

      – Наташа там с ним? Что такое случилось? – спросила Люба уже на ходу (они двигались к корпусам). Ольга опять начала мямлить.

      – Понимаешь, Антон упал…

      – Выпил, что ли, вчера?

      – Нет, мама… – Ольга запнулась, помолчала. Потом заговорила еще более взволнованно, голос ее дрожал. – Это случай! Я даже не знаю, как тебе сказать, но это случай! Он упал с чердака, как папа. Тоже ночью. Как папа, пошел посмотреть… Когда я пришла, его уже скорая увезла, а полицейские Наташу допрашивали…

      Люба, пораженная, села на удачно подвернувшуюся скамейку. Неужели так бывает? Чтобы второй раз? Тот ужас почти тридцатилетней давности, когда погиб ее муж Сережа, Ольгин отец, опять ожил в памяти. Сергей упал с чердака того самого дачного домика, где теперь Наташа жила. Ночью. Пошел посмотреть, потому что показалось, будто кто-то ходит… Теперь понятно, почему Ольга так боится ей сказать. Ольге тогда было шестнадцать. Ужасный случай! Но как такое могло повториться?

      – Он жив? – собрав волю в кулак, спросила Любовь Львовна.

      И Ольга отрицательно покачала головой.

      1606 год. Спасение из огня и подарок.

      Смоленск, в котором пришлось задержаться на несколько дней, сгладил впечатление от трудностей, испытанных в первые дни после перехода через границу. Здесь встречали хорошо. Не только для «царицы Марьи Юрьевны» (так Марину предпочитали называть местные жители) были построены специальные палаты, но и все польское сопровождение расположили неплохо, освободив от жителей окрестные дома. Двухтысячная свита Марины вздохнула легче. Здесь прилично приняли, только вот навязчивые какие-то: не знают своего места! Рассматривают с откровенным интересом, не смущаясь, могут даже подойти ни с того ни с сего, заговорить… А кто они такие?! Да попросту дикари неотесанные – одно слово, московиты! Посмеиваясь над местными манерами, гости от хозяев привычно отстранялись, не желали с ними общаться и не стеснялись показывать презрение. Хозяева до поры терпели, старались даже проявить гостеприимство: они еще не понимали, что их ждет, надеялись даже на лучшее… Ведь было вокруг и без того нехорошо. Единства внутри страны давно уже не существовало, слухи приходили в Смоленск разные. Однако новому царю, сыну Грозного Дмитрию Ивановичу, бояре присягнули. И теперь, на пути следования кортежа, к «царице Марье Юрьевне» относились с должным подобострастием, даже проявляли рвение, чтобы услужить ей. Надо сказать,