Кровавая паутина. Сара Фейрвуд

губу, не в силах сдержать растущее волнение. Мысли начали кружить, раскручивая нити истории, которая могла бы воссоздать мою жизнь, перенеся её в безопасное пространство.

      – Может, это действительно сработает, – прошептала я, осознавая, что я на пороге чего-то большего.

      – А что с твоими кошмарами? – спросила она, её голос был спокойным и убаюкивающим.

      – Они прекратились, – соврала я. – Не совсем. Но уже реже.

      – Расскажи, что тебе снится, – повторила она, на этот раз мягче, чуть подталкивая меня на откровение.

      Я хотела сказать что-то, что удовлетворит ее – банальность, далекая от правды, небрежно подкинутая, как поблекшая строка на черновике. Но слова застряли в горле. Вместо этого я машинально отвернулась, рассматривая детали комнаты: мягкий свет лампы, строгое убранство, гладкая коричневая кожа дивана, на котором я сидела. В каждом предмете читалась продуманность, расчет. Но это почему-то раздражало. Остро. До зуда под кожей.

      Вдох. Выдох.

      – Это всегда одно и то же место, – наконец сказала я и почувствовала, как слова, произнесенные вслух, делают происходящее реальным. – Заброшенный дом. Большой. Высокие потолки, обвалившаяся лестница, стены, покрытые черной плесенью. Там… там всегда пусто. Почти. – Мой голос дрогнул, и я отвела взгляд, чтобы не встретиться с её настойчивым, словно гипнотическим взглядом. – Или я так думаю.

      Аманда подалась вперед, чуть изменив позу, но не произнесла ни слова. Она позволяла мне продолжить. Она знала, что я хочу сказать больше.

      – Там есть… что-то, – прошептала я, чувствуя, как кожа покрывается мурашками. – Или кто-то. Я не знаю. Он… оно… всегда прячется за углом. Это нельзя увидеть. Но можно почувствовать. Его дыхание. Шаги, которые отдаются эхом… или шелест, когда оно двигается за твоей спиной.

      Аманда кивнула, но этого короткого движения было достаточно, чтобы я потеряла нить откровения. Я прикусила губу, сосредотачиваясь на своих дрожащих руках.

      – Иногда я… оборачиваюсь, – выдавила я наконец. – Но видна только тень на стене. Кривые очертания. Глаза, наверное, самые ужасные. Белые. Пустые. Как у мертвеца.

      Я не удосужилась посмотреть на ее реакцию. За годы работы я научилась распознавать живое любопытство в испуге собеседников, читать эмоции людей, даже когда те их скрывали. Сейчас меня это не интересовало. Внутри разливался ледяной страх, словно вместе с воспоминаниями я погружалась в объятия сна, от которого каждый раз просыпалась с холодом внутри.

      – Ты часто оказываешься в этом доме? – её голос звучал как будто откуда-то издалека. Часть меня хотела уйти, прервать этот разговор, убежать от того, что я сама вызвала к жизни.

      – Так часто, что я могу описать его до мелочей, – сказала я, каждый звук резонировал где-то глубоко внутри. – Сначала я боялась туда приходить. Потом я привыкла. Теперь… теперь я боюсь, что однажды я не захочу оттуда уйти.

      Аманда молча записывала что-то в блокноте. Ощущение, будто она выуживает из меня не просто