Братья и сестры. Тетралогия. Федор Абрамов

поморщилась:

      – Не говори чего не надо, глупая. Разве так можно?

      – А что и ругается. Ругатель! Сына убили, и старуха теперь…

      – Замолчи!

      Анна отклонилась от печи, застегнула фуфайку:

      – Где Мишка? Я баню по дороге затопила, хоть воды бы наносил.

      – Где? Известно где. Углы у домов считает.

      В темном углу у порога, на деревянной кровати, захныкала, заплакала Татьянка.

      – У, пропасть, учуяла, – погрозила кулаком Лизка.

      – Ладно, давай ее сюда, – сказала Анна, расстегивая ватник.

      Девочка, едва оказалась на коленях у матери, жадно, обеими руками вцепилась в ее грудь, но вскоре выпустила и заплакала.

      – Возьми ее, – сказала устало Анна. – Пойду баню посмотрю.

      – Поплачь, поплачь у меня, кислятина, – говорила Лизка, принимая от матери ребенка. – Она готова матерь-то съисть…

      К приходу ее из бани изба кипела муравейником. Мишка, катавшийся с младшими братьями посередине пола, поднялся, присел на табуретку.

      – Не стыдно? Мать и в поле, и баню топит. Разве отсохли бы у тебя руки, кабы воды наносил?

      – Опять завела… Откуда я знал, что ты баню выдумаешь?

      – Срамник бессовестный, – вступилась за мать Лизка, высовываясь с мокрой тряпкой из задосок. – Не зыркай, не зыркай – не больно испугалась. Уже вот папе напишем… Да, мама?

      – Ладно, хватит вам. Собирайтесь в баню.

      Малыши, толкая друг друга, кинулись под порог разбирать одежду и обутку. Поднялся крик, драка: «Это мине». – «Нет, мине». – «Отдай!» На полу, всеми оставленная, заплакала Татьянка.

      – А ты что именинником сидишь? Особое приглашение надо?

      – Не пойду!.. – проворчал Мишка и отвел глаза в сторону.

      – Как не пойдешь? Грязью зарасти хошь? И в тот раз на улице пролетал.

      – Не пойду, и все. Пристала…

      – Пристала? Ну погоди у меня…

      Анна в ярости схватила с вешалки ремень, бросилась на вскочившего Мишку, но в тот момент, когда она занесла ремень, взгляд ее наткнулся на подбородок сына – и рука дрогнула.

      Мать перерос… Она с изумлением разглядывала стоявшего перед ней длинного, рукастого, какого-то незнакомого ей парня, угрюмо скосившего черные глаза в сторону. Ей пришлось даже немного отвести назад голову, чтобы рассмотреть его лицо. Истовехонький отец! Только глазами да чернявостью в нее…

      Неожиданно смутная догадка пришла ей в голову.

      – Может, в первый жар хочешь? Пока мы собираемся, успеешь…

      Она заметила, как вспыхнули глаза у Мишки.

      – Я мигом, я сейчас!

      Хлопнули двери, ворота…

      Так и есть: матери стыдится.

      Лизка, давно уже наблюдавшая эту сцену, во все глаза глядела на мать. Она была уязвлена в самое сердце. Как? Он лоботрясничал весь вечер, да ему же и в первый жар!

      – Я тоже с ним пойду.

      – И я, и я… – всполошились малыши.

      Анна не могла сдержать улыбку:

      – Не выдумывай, глупая. Пускай один моется.

      Усмешка матери окончательно сразила Лизку. Губы ее задрожали, и