Сборник. Верианские хроники. Алия Шакирова

вытекала прозрачная жидкость с очень резким пряным запахом.

      Вопреки моим ожиданиям в оранжерее витало мало ароматов. Специальные вытяжки на потолке, как пояснил вчера Рэм, забирали непривычные инопланетникам запахи, пыльцу, очищали воздух. Так, на всякий случай. Вдруг на корабле астматики, туристы с легочными проблемами или, не дай бог, аллергики. И уж если до нашего носа долетало хоть что-то, значит, в природе запах сбивал с ног.

      Ужасно захотелось поближе рассмотреть лилово-фиолетовые пестики титана-цветка. Их поверхность словно бы обтянули шелком. И, казалось, изысканная ткань бликует под яркими лучами желто-оранжевой лампы.

      Я даже слегка подалась вперед, поднялась на цыпочки, едва не ступив на зеленовато-болотную землю, судя по виду, очень влажную и оттого жутко рыхлую. Попади в такую ногами, в лучшем случае, утонешь по щиколотки.

      Не успев испугаться, ощутила твердую руку Рэма на талии. Он втянул меня назад так, словно вообще ничего не весила.

      Далекие аллеи для туристов, мелькавшие сквозь заросли, отгораживали от посадок заборчики, примерно в пол человеческого роста. Здесь же никакой ограды не было, да и быть не могло – обслуге требовалось вплотную подходить к растениям. Вчера мы застали одного из садовников – землянина, лет ста. Он сосредоточенно намывал гигантскую траву, наподобие банановой. Концы ее листьев, острые как шило, казалось, вот-вот прошьют потолок и вывалятся в портал.

      – Спасибо, – пробормотала я, отчего-то смущенная собственной неловкостью. Принц задержался ладонью на моей талии, так, что наши бедра соприкоснулись. Уголки его губ дрогнули.

      – Всегда рад помочь, – произнес с легким придыханием.

      Я высвободилась из хватки Рэма и вернулась к созерцанию дерева-цветка.

      – А представляешь, на Триколе кенсы растут как пальмы в джунглях, – из-за спины подал голос принц.

      – Невероятно! – выдохнула я.

      Здесь кенс окружали цветы поменьше.

      Похожие на мальвы, с приглушенным цветом лепестков – от пепельного до голубого – то едва поднимались от земли, то доходили мне до пояса. До плеча дотягивались махровые тюльпаны, с черными, будто бы слегка обугленными концами лепестков. Бледно-желтые оттеняли соцветия никогда прежде не встречавшегося мне в природе электрического оттенка фуксии. Дотягивались до моей макушки громадные живые кульки, вроде наших кал. Из центра их выстреливали четыре-пять пестиков вместо одного.

      Кожица цветов-деревьев чаще всего напоминала грубый атлас. И лишь у нескольких нежно переливалась на свету, словно дорогой шелк, как у пестика кенса.

      Не знаю, сколько времени обходила цветочные джунгли. Уж больно они выглядели невероятными, потрясающими. Достигнув края радужного леса, мы с Рэмом вышли на голубые и бледно-розовые поросли, вроде морских ежей, надутых до габаритов женщины среднего роста.

      Создатель оранжереи явно любил все яркое и крупное. Карликовых представителей флоры тут – раз, два и обчелся, каждый второй – больше человека.

      Нити полупрозрачных колючек