Быть огню. Эльма Зеленжар

только длиной ствола и…

      – Отлично! – Морок азартно хлопнул в ладоши. – Этим ты и займешься. А сейчас не смею задерживать.

      Вернувшись в свою халупу, Асавин долго сидел на куче соломы, раздумывая о словах Иргесса. Что он задумал? Чем это могло грозить?

      Спал он плохо, мучили кошмары. Еще засветло поднялся к колодцу, чтобы умыться, а вернувшись застал в домике пару чумазых пацанов.

      – Лекарша просила подойти, – сказали они.

      Он зачем-то причесался и надушился. «Ну-ну, мужик, – одернул он себя. – Дивника точно не за этим тебя позвала».

      Дивнике выделили помещение получше, чем Асавину. Сюда уже натаскали грубо сколоченных скамеек, тюфяков, несколько ведер воды, от одного шел пар. Судя по лицу, девушка всю ночь не смыкала глаз. Тьег, уложенный на одну из скамей, блестел от пота, морщился и трепыхался под лоскутным одеялом. Сквозь зубы раздавались болезненные стоны. Какие глубокие тени залегли у него под глазами!

      – Прости, что так рано, но я боюсь не справиться, – сказала Дивника бесцветным от усталости голосом. – Надо перевязать его. Он очнулся, от боли совсем взбеленился, а я не могу рассчитать дозу. – Она смущенно потупила взгляд. – Думаю, ты лучше в этом разбираешься.

      Ее слова неприятно укололи. Конечно, Асавин продавал Красный Поцелуй, но пробовал всего раз и зарекся повторять этот опыт. Блаженство рождает беспомощность. «Дурного же ты обо мне мнения», – подумал он, но спорить не стал, а сделал, как она просила.

      После Красного Поцелуя Тьег наконец расслабился. Асавин приложил ладонь к его мокрому от пота лбу, занавешенному слипшимися волосами, и глубоко на сердце шевельнулась жалость. Один черт знает, как пацану было сейчас больно.

      – Лекарство будет?

      – Уже послали за ним. Слушай, можешь еще подсобить?

      Он молча кивнул. Все равно помимо туманного предложения сделать чертеж дел у него никаких не было. В комнатушке Дивники резко запахло спиртом, прополисом, травами и дешевым мылом. От одного вида раны к горлу подкатила тошнота. Плечо мальчика представляло собой мешанину из кожи и гноя. Асавин едва совладал с желудком.

      – Подержи здесь, нужно вычистить и наложить мазь, – распорядилась девушка. – Чем это его? Словно зверь порвал.

      – Дубина, утыканная по краю обсидиановыми осколками.

      Дивника кивнула, мысленно взяв что-то на заметку. Не обращая внимание на слегка побелевшего Асавин, она ловко принялась отворять гной. Затем нахмурилась, внимательно разглядывая кожу вокруг раны.

      – Ох, не нравятся мне эти пятна. Когда его ранило?

      О каких именно пятнах она говорила, Асавин так и не понял. Все его внимание занимало бессознательное лицо мальчишки. Глубокое беспамятство Красного Поцелуя сделало его похожим на мертвеца.

      – С месяц назад, – ответил Асавин.

      Дивника удивленно посмотрела на него, потом на Тьега, поджала губы и тихо сказала:

      – Вот она, Серебряная Кровь…

      – О чем ты? – рассеянно спросил Асавин.

      – Имперцы живут дольше прочих