Жизнь и смерть Дмитрия Солунского. Валентина Зайцева

за горло, вдыхая весь кислород, который могу получить. Отец наклонился над подлокотником кресла, наблюдая за мной суровыми глазами.

      «Какого хрена ты меня разбудил, а?» – рычит он. Моя грудь вздымается, когда легкие требуют больше воздуха. Я смотрю на него широко раскрытыми, от страха, глазами. «Ты будешь говорить?» – усмехается он.

      Мой рот открывается, когда я пытаюсь сформулировать слова, но ничего не выходит.

      Крик моей мамы прорезает тишину. «Господи, мать его!»

      Тиски на моей груди ослабевают, и я задыхаюсь от воздуха, пропитанного дымом, который сразу врывается в мои легкие.

      «Что с ней?» – спрашивает мой отец, кивая в сторону коридора.

      Мой кашель утихает, и я слегка пожимаю плечами. «С ней что-то не так», – тихо говорю я. «По всему полу вода или кровь.»

      Глаза моего отца расширяются, и он вскакивает со стула, как будто он горит.

      «Черт», – фыркает он, топая по комнате. «Ты мог бы сказать что-нибудь раньше, придурок.»

      Поднявшись на ноги, я спешу за ним по коридору в ванную.

      «Наташа, что, черт возьми, не так?» – раздается голос отца, когда я подхожу к ванной вслед за ним.

      Моя мама разворачивается к нему, ее глаза дикие, и она проводит пальцем вниз между своих бедер. «Что не так, Вова?» – усмехается она, и ее глаза темнеют. «ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, НЕ ТАК, ВОВА?» – кричит она.

      «О, черт», – выдыхает мой отец, заходя в ванную. «Нам нужно отвезти тебя в больницу.» Он хватает ее халат, висящий на двери, и накидывает на нее.

      «Пошли», – подбадривает он, хватая ее за руку.

      Я прижимаюсь спиной к стене, когда отец вытаскивает ее из ванной и она спотыкается. Мои маленькие ноги двигаются быстро, когда я следую за ними. Отец хватает ключи, оставляет свое черное пальто из меха и продолжает тащить маму за собой.

      Оглядевшись, я хватаю свое серое пальто и ищу взглядом ботинки, которые оставил у двери ранее.

      «Куда, черт возьми, ты идешь?» – спрашивает мой отец, открывая входную дверь.

      «Разве я не еду с вами?» Мой голос дрожит, как и подбородок.

      «Вова», – стонет моя мама рядом с ним.

      «Тебе лучше убрать беспорядок в ванной до нашего возвращения», – рявкает он мне, широко распахивая дверь и выводя мою маму наружу.

      «Я не хочу этого чертового ребенка», – бормочет моя мама. «Я и первого никогда не хотела.»

      Отец захлопывает дверь у меня перед носом, а я стою там в драных штанах и дырявых носках, сжимая в руках свое пальто.

      Прикусив губу, я яростно вытираю слезы с глаз и кладу пальто обратно на пол. Я делаю как мне говорят, используя полотенца, чтобы промокнуть водянистую кашу и вытереть пол от крови, пока он не станет сухим. В доме темно и тихо, когда я возвращаюсь в свою комнату.

      Я ощупываю внутреннюю стену, пока не нахожу выключатель и не включаю его. Тусклый верхний свет несколько раз мигает, освещая мою маленькую комнату.

      Перебирая кучу одежды на полу, я нахожу рубашку с длинными рукавами и пару брюк, которые выглядят достаточно чистыми и не пахнут