Период полураспада. Том 1: Общество. Константин Михель

Каждый раз, когда на его научные аргументы отвечали эмоциями, давя на мораль из книги, устаревшей ещё до Великой Войны на тысячи лет, это ставило в ступор. Он думал и огорчался потерянным людям.

      «Армия, как и война – это не женское дело. Женское дело – это дом, семья. Женщины – слабый пол», – так ему отвечали. Кирилл же видел за этим как плавно роль женщины в обществе сменяется с «достойного человека» на «красивая собственность» – в лучшем случае. Часто просто «красивая обслуга», а иногда и вовсе «обслуга». Кирилл видел, что сторонники морали не хотят давать женщине человеческой доли и понятия – зачем? Это «мужское дело», его вотчина. При этом и «возвышенная» роль мужчины, как это ему пытались доказать, явно меняется с «достойного человека» на «денежный кошелёк». В лучшем случае, «денежный защитник».

      Думая об этом, об истоках и глупом слепом смысле, Кирилл приходил только к одной мысли: «прогрессу» нужно на что-то опираться – почему бы и не на разделение со скрытым подчинением? Чтобы люди не сплачивались, не были радостно вместе, а тихо и печально ненавидели, смеялись, издевались – против друг друга, а не «прогресса».

      Развивая мысль дальше, Кирилл приходил к смыслам: в это время «прогресс» дальше будет протягивать свои информационные щупальца в общество, разрушая человеческие завоевания и подменяя их традицией, которая не просто ограничивает общество. Ещё не понимая, что это уродует порядок и приводит к разложению человеческого, Кирилл, всё же, противился и отторгал. Кирилл почти приближался к мысли: «Прогрессу» не нужно развитие – ему нужно сохранение, консервация выгодных порядков; моральная часть – пустая обёртка из прошлого. Он чувствовал это ещё не умом, а сердцем или чем-то вроде. Кирилл иногда возвращался к этим мыслям и не мог их закончить, не чувствуя в себе уверенности или чувства знания.

      На занятиях рассказывали уставы. На третьем часу лейтенанту не хотелось в очередной раз рассказывать то, что написано на информационных листах и поэтому он, предложив всем вздремнуть, неофициально дал группе отдохнуть. Это было кстати – и облегчало.

      На четвёртом часу рассказывали об обязанностях и порядке проведения наряда по роте.

      – Буду вам не по уставу говорить, а как есть – запомните это раз и навсегда. Это самый важный наряд, сука. Самый. Важный. Наряд, – повторил невысокий мужичок лет пятидесяти, боевой подполковник с усами. Молодых ребят смешила его манера вставлять «сука», чтобы обозначить важность слов. Офицер говорил с сильной расстановкой акцентов, отрывисто, как будто отсекал предложения друг от друга и складывал для эффекта. – По очереди, сука, каждый из вас с этим столкнётся, как минимум, несколько раз. Наряд проходят те, кто подошли по очереди из рядовых – два человека. И один сержант – иногда старшина. Те, кто проходят, называются дневальными. Наряд начинается в шесть часов вечера, до ужина. Как только на вечерней проверке командир уточнил наряд – знайте, сука, вам завтра не отвертеться. Потом на разводе после завтрака командир выводит наряд и отправляет готовиться: форму подготовить, вызубрить обязанности.