Период полураспада. Том 1: Общество. Константин Михель

мало ли, кто форму купил в магазине. Они не представились, корочки не показали – всякие могут быть. Человеку была нужна помощь – я и помог. А как бы вы поступили на моём месте, когда за молодой девушкой гонятся двое взрослых мужчин? По-моему, у любого здорового человека может быть только одна реакция. Я так и поступил.

      – Дача ложных показаний – это преступление…

      – Какая дача ложных? Подбежали ко мне два мужика, я им ответил. Я свидетелем тогда был? Подозреваемым? Нет. Обычное гражданское лицо, а что при исполнении – это они должны были мне рассказать. Значит, показаний не давал. Просто вопрос, просто ответ – ничего более.

      – Хитёр, – проговорил следователь, не улыбаясь и никак эмоционально не меняясь. – Откуда такая грамотность? В юридическом не учился…

      – В интернете сижу, – ответил Кирилл. – Там и не такое есть. Для ознакомления эти вещи лучше каждому почитать.

      – Вам лучше ничего не читать, – тихо ответил следователь.

      В комнату снова вошёл надзиратель и принёс картонный стаканчик с кофе.

      – Спасибо, – сказал он надзирателю. Тот поставил стаканчик и вышел.

      Следователь поднял стаканчик и, жадно понюхав кофе, едва заметно улыбнулся.

      – А потом что было? – спросил он, отпив из стакана и поставив его на стол.

      – Что «что»? В армию пошёл, служил – у вас же написано в деле должно быть. Что тут даже рассказывать…

      Глава 2

      «Жизнь прожита взаймы, по акции, по скидке.

      Я награжу детей долгами на кредитке.

      Я торопился жить и жопу рвал усердно,

      Но Ариадны нить порвалась незаметно.

      Запутан лабиринт, зашел за де́бет кре́дит,

      Мой минотавр не спит – о новой яхте бредит.

      Он ходит по пятам и ловит в ипотеку,

      Возьми однушку брат, плати четыре века.»

       Felice Rivarez- Жизнь взаймы

      – Рота, подъём! Выходи строится! – донеслось откуда-то далеко. Оттуда, куда не хотелось идти и куда было нужно.

      Ломающий привычное порядок вещей не сразу перестраивал новых участников – совсем не церемонился и гнул своё, вроде бы важное. Кирилл тяжело открыл глаза. Один из его сослуживцев уже встал, а двое так же, как и он, ещё пытались проснуться. Это был всего четвёртый день в правилах нового мира: порядка и жёсткого графика. В роте молодого пополнения, где они находились, порядки были ещё не такие строгие, как бывало – особенно, если присутствует «дедовщина». Для таких как Кирилл, ещё недавно гуляющих и живущих пусто от неосознанной печали, привыкать было сложнее.

      За эти несколько дней Кирилл кое-что усвоил и открыл, что об армии бытует двояко неверное представление.

      С одной стороны, кажется, что там всё строже и чётче, чем есть на самом деле. На деле оказывается, что армия такой же социальный институт, как и другие – ему на ум приходил университет, в котором учился. В учебных заведениях имеют место договорные несоблюдения правил, закрытие глаз на некоторые положения и определённый уровень несправедливости – которым, при желании и природной хитрости, можно научиться пользоваться и обращать себе на благо.