Шпаги в ножны, господа! Детские годы Аркаши. Рена Яловецкая

на балкон нашей новой квартиры, тщательно выбирая место для будущего питомца.

      С маниакальной завороженностью рисовал быков. Добрых и грозных. Когда мы однажды пошли с ним в музей на выставку Пикассо, он, четырехлетний, собрал вокруг себя толпы экскурсантов:

      – Это я нарисовал! – уверял горделиво, показывая персонажей картины. Он был уверен, что быки, изображенные на листах бумаги, принадлежат не кисти испанского гения, а ему, мальчику Аркаше из Москвы. С раннего детства был азартен, увлекался чем-то до умопомрачения.

      Позже, где-то лет в шесть, увидел фильм о драконах экзотического острова Комодо, рисовал этих загадочных ящеров карандашами и акварельными красками. Любил рисовать героев в движении. Остались детские рисунки: бегущие, скачущие кенгуру, зебры, жирафы.

      Азарт

      Начал лепить из пластилина. По вечерам оттирали налипшие на пальцы, на уши пластилиновые бляхи. Попав однажды в Таллин (это уже лет в десять), заболел рыцарством. Слепил главную площадь с ратушей и гуляющими горожанами. Ювелирная работа – брусчатка из пластилинового теста. В окнах – дамы с веерами и кавалеры. На крыше – флюгер «Старый Томас». Когда-то оказавшийся у нас в гостях великий мультипликатор Юрий Норштейн, увидев Аркашины пластилиновые композиции, сказал: «Шедевр! Я бы с удовольствием снимал в таких декорациях!» Судьба шедевра? Уехал на дачу. Там через десятки лет его обнаружили дети Аркаши. Восхищались, но повторить не смогли.

      Вообще Аркаша был законченным урбанистом и поборником цивилизации. Дитя города, он увидел бегущего по сельской дороге теленка и воскликнул восхищенно:

      – Как он бежит! А где у него завод?

      Он привык к заводным игрушкам, игрушкам с дистанционным управлением. Квартиру заполняли тракторы, луноходы, вертолеты. Игрушки любил. Особенно машины. Мне кажется, что первое слово, которое он произнес, не «мама», а «машина».

      В культмагах канючил:

      – Пожарную машину! Молоковоз! – И смотрел просяще, пока я не раскрывала кошелек.

      В раннем детстве был обуреваем разными страстями:

      – Мама, папа, купите щенка! – требовал у нас.

      Увы, с приобретением не получилось. Тогда однажды, будучи четырехлетним, предложил неожиданное решение:

      – Давай бабушкиного кота Мурзика… перешьем в собаку. Он видел, что я иногда из старой кроличьей шапки мастерю зверушек. С охотой подавал мне ножницы и вдевал нитку в иголку. У него вообще от природы были «умелые руки». Он выпиливал из фанеры лобзиком изящные штучки. Сохранился крохотный кораблик с парусами. Из клочков замши шил сумки, а позже, уже будучи студентом, когда грянуло джинсовое безумие, научился шить джинсы. Причем еще с одним другом-товарищем они разыскивали старые, ненужные диваны, срезали с них кожу или дерматин и сооружали настоящие ковбойские джинсы. В его восьмиметровой комнате стояла статуя: нижняя половина «полуночного ковбоя».

      Сними Луну!

      Дача. Малаховка. Мы с сыном возвращаемся с прогулки из леса. Еще светло, но на небе появился едва заметный край Луны.

      Двухлетний Аркаша впервые увидел ночное светило. Ошеломлен. Очарован:

      – Это что? –