Снежинка в моих ладонях. Мотя Губина

– мать Снежи. Не похоже, что её сильно заботит судьба дочери…

      – Девочка росла смелой, активной! В ней было всегда сил не меньше, чем в самых известных мужчинах. И лишь потом мы узнали, что она – дочь человека. Полукровка. Поэтому жизнь у неё будет недолгой, человеческой.

      – А похитили-то её почему?

      Всё, что она рассказывала, было очень интересно, но, признаюсь, сейчас меня больше беспокоило, как там Снежа и не сделает ли ей чего этот сумасшедший старик, так некстати оказавшийся со мной в родстве. Потому что, как я понял, от этих родственников помощи ждать не приходится. Они же как рыбины замороженные!

      – Пусть Кощей и закрылся от всего мира, но желать захватить остальные государства он не перестал, – совсем не в тему начала завывать женщина, чуть раскачиваясь на своём кресле. – Прознал он, какая сила в нашей девочке сокрыта, и стал просить её сначала себе в услужение. Прислал вместе с вороным конём послание на бумаге пергаментной, что хочет забрать Снегурочку к себе во дворец. Там бы она служила ему, разбираясь с неугодными ему силами вражескими и устраивая снежные зимы для страны, что осталась за границей моих чар… Мы отказали…

      – А что потом?

      – Поняв, что не смог он добиться своего в первый раз, он предпринял вторую попытку. На этот раз он попросил её в жёны. Снова прислал коня вороного, испускающего дым из ноздрей чёрных, который принёс нам белый свиток с предложением женитьбы и выкупа в сто сундуков с золотом червонным.

      На этих словах что-то во мне ёкнуло. Болезненно так, словно внутренности в ледяную воду макнули. То, что Снежа – крайне талантливая и всем нужна, меня нисколько не удивляло – мне же она тоже нужна!

      – Но мы снова отказали Кощею…

      – Отказали? – обрадовался я.

      – Отказали, – подтвердила она, – и тогда рассердился Кощей, разгневался и прислал нам в третий раз коня вороного, страшного… Из ноздрей его дым чёрный валил, а под ногами земля ходуном ходила. Послание он привёз на бумаге чёрной, что рассыпалась, как только написанное мы прочитали.

      – И что же он писал? – признаюсь, пока все сказанное с трудом в моей голове укладывалось. Может, играло роль, что говорила она, будто сказку рассказывала. Напевно, с ритмом, с чувством, с расстановкой. А может, я не совсем понимал, зачем Снежа могла понадобиться деду старому. Неужели никого в его царстве найтись не могло?

      – Обещал выкрасть девочку нашу ночью тёмной. Посадить в темницу сырую и отрезать от мира светлого. А потом пообещал, что ежели слушаться его не будет, то он огнём её спалит. А она, наша девочка, пусть и человек наполовину, и лета не боится, но, как только до пламя горящего дотронется, так сразу же водицей студёной станет.

      – В смысле, водицей?! – опешил я. – Это образно? То есть, она… расстроится? Обожжётся? Вы же не имеете в виду, что она растает?!

      Ледяные пронзительные глаза упёрлись в меня, словно замораживая изнутри.

      – Ежели дотронется наша Снежа до огня, то растает и станет водою. Это не присказка, Иван, а чистая правда.

      Я возмущённо вскочил