Идиот. Федор Достоевский

европейского образа жизни, в России XIX в. оставалось противоречивым: при Николае I оно было запрещено в общественных местах из соображений пожароопасности, при Александре II вновь разрешено. Хотя в обществе курили многие, церковь вводила антитабачные меры, этим, видимо, определено отношение лакея к курению, его презрительное недоумение.

      – Нет, не думаю. Даже если б и пригласили, так не останусь. Я просто познакомиться только приехал, и больше ничего.

      – Как? Познакомиться? – с удивлением и с утроенною подозрительностью спросил камердинер. – Как же вы сказали сперва, что по делу?

      – О, почти не по делу! То есть, если хотите, и есть одно дело, так, только совета спросить, но я, главное, чтоб отрекомендоваться, потому я князь Мышкин, а генеральша Епанчина тоже последняя из княжон Мышкиных, и, кроме меня с нею, Мышкиных больше и нет.

      – Так вы еще и родственник? – встрепенулся уже почти совсем испуганный лакей.

      – И это почти что нет. Впрочем, если натягивать, конечно, родственники, но до того отдаленные, что, по-настоящему, и считаться даже нельзя. Я раз обращался к генеральше из-за границы с письмом, но она мне не ответила. Я все-таки почел нужным завязать сношения по возвращении. Вам же всё это теперь объясняю, чтобы вы не сомневались, потому вижу, вы всё еще беспокоитесь: доложите, что князь Мышкин, и уж в самом докладе причина моего посещения видна будет. Примут – хорошо, не примут – тоже, может быть, очень хорошо. Только не могут, кажется, не принять: генеральша, уж конечно, захочет видеть старшего и единственного представителя своего рода, а она породу свою очень ценит, как я об ней в точности слышал.

      Казалось бы, разговор князя был самый простой; но чем он был проще, тем и становился в настоящем случае нелепее, и опытный камердинер не мог не почувствовать что-то, что совершенно прилично человеку с человеком и совершенно неприлично гостю с человеком. А так как люди гораздо умнее, чем обыкновенно думают про них их господа, то и камердинеру зашло в голову, что тут два дела: или князь так, какой-нибудь потаскун и непременно пришел на бедность просить, или князь просто дурачок и амбиции не имеет, потому что умный князь и с амбицией не стал бы в передней сидеть и с лакеем про свои дела говорить, а стало быть, и в том и в другом случае, не пришлось бы за него отвечать?

      Повествователь использует разные значения слов «человек» и «люди», показывая неестественность сословного разделения. В словаре В.И. Даля отмечено: Человек – каждый из людей; высшее из земных созданий; служитель, прислуга, лакей или комнатный; юродивый, божевольный. Человечество (совр. человечность) – добрые свойства и природа людей, милосердие, любовь к ближнему, сочувствие. Этим объясняется противоречивое отношение лакея к князю, оказавшемуся человеком простым и добрым, но нарушающим социальные нормы поведения, в понимании лакея – «дурачком».

      – А все-таки вам в приемную бы пожаловать, – заметил он по возможности настойчивее.

      – Да вот сидел бы там, так вам бы всего и не объяснил, – весело засмеялся князь, – а, стало быть,