На солнце и в тени. Марк Хелприн

что теперь это им казалось гораздо удобнее, чем ходить отдельно, и в то утро они прошли таким образом весь путь до станции береговой охраны в Амагансетте и обратно. Однако, попав в поле зрения этой группы людей, они разомкнули объятия.

      – Нам обязательно к ним подходить? – спросил он.

      – Они видели, как мы вышли из-за дюн у нашего дома. Нельзя их избегать, а то будет выглядеть, как будто мы боимся. Нам просто надо к ним подойти, – сказала Кэтрин. – Виктор справа. Я не могу показать ему, что мне страшно или стыдно. Я не сверну. Если останемся стоять, сможем уйти довольно быстро. Только не садись, тогда нам придется задержаться на час.

      – Я думал, это камень, – сказал Гарри, имея в виду Виктора. – Он где-нибудь бывает без родителей?

      – Это несправедливо. Ты видишь его всего во второй раз.

      – Но много раз его воображал.

      Когда они поднялись на плоскую приливную полосу, разговор прекратился.

      – Кто это? – спросили преподаватель актерского мастерства со смесью волнения и зависти, которая могла исходить только от того, кто был настолько похож на обезьяну, что маленькие дети при виде его думали, что их привели в зоопарк. – Для танцоров они слишком сильны. Гимнасты? Боже, посмотрите на них.

      Актер втянул живот, чтобы выглядеть не хуже вновь пришедших. Только художник и его жена, отличавшиеся превосходным темпераментом, оставались совершенно спокойны. Даже адвокат ощутил себя несчастным, так как у него вместо жены был закон, никому на самом деле не нужный. Дочь художника, девочка с платиновыми волосами, спала на руках у отца, а собаки не оторвали голов от земли. Виктор не стал, как актер, готовиться к встрече с Гарри, напрягая мышцы, но, напротив, позволил себе расслабиться в знак презрения. Он так опустил челюсть, что у него растянулись щеки.

      Эвелин принялась представлять всех друг другу, что заняло почти пять минут, и в конце этой процедуры, когда в облаке тумана над волнами образовалась расплывчатая, колеблющаяся на ветру радуга, она представила Гарри Виктору. Виктор поднял предплечье, как умирающий краб, не отрывая локтя от песка. Гарри полностью вытянул руку, чтобы коснуться руки Виктора, мягкой, как минога. Когда Гарри твердо и быстро пожал ее, Виктор так же быстро и ни для кого, кроме них двоих, незаметно согнул указательный палец и царапнул ладонь Гарри.

      Гарри это не понравилось, и он во всеуслышание спросил:

      – Что значит, когда при рукопожатии кто-то почесывает вам ладонь указательным пальцем?

      – Это значит, что он вами интересуется, – сразу же ответил преподаватель, которого звали Артур Тоуни, хотя родился он Зигмундом Пржиемски. Когда все удивленно посмотрели на него, он добавил: – В некоторых кругах… Я так думаю.

      – Виктор, а что вы думаете на этот счет? – продолжал свое Гарри.

      – Это означает, – пренебрежительно сказал Виктор, – что человек, который так сделал, считает, что другой просто придурок.

      – Это у четырехлетних так принято?

      – У