Время других. Книга про поэтов. Е. А. Бунимович

к себе в комнату.

      И меня такой идиотский хохот разобрал, что я понял: лучше и мне ретироваться.

4

      …ты никогда не найдешь его… но я его уже нашла… тогда недолго ждать… он захочет, чтоб ты построила крепость для него из своих сисек своего влагалища своих волос улыбки из своего запаха… он сможет почувствовать себя в безопасности и возносить молитвы перед алтарем своего члена… но я нашла его… нет ты одинока ты совсем одинока…

      Мы внимали очередному запретному Трюффо-Феллини-Пазолини, когда по рядам пошел шорох. Во тьме кинозала, пронизанного нездешней силы похотью и страстью, искали меня. Еле нашли.

      Так и не довелось мне в ту ночь узнать, до чего там у них дошло, у Пфайффер с Брандо, ибо сосед мой (свежий воротничок из-под свитерка, утренний бадминтон на снежной поляне) в местном баре-буфете спьяну вмазал первому (второму?) секретарю комсомола, который назавтра с утра должен был перед нами выступать и специально приехал накануне, чтобы поближе познакомиться и пообщаться с творческой молодежью в неформальной обстановке.

      Вот и пообщался. Так с фингалом под глазом секретаря и увезли.

      Назавтра привезли другого. Но уже в светлое время суток и сразу в президиум.

      Надо сказать, среди всей тогдашней отвязанной «творческой молодежи» писатели и поэты были самые отвязанные. В самом прямом смысле – поскольку не были привязаны-приписаны ни к какому госучреждению.

      Ни к театру, ни к оркестру, ни к цирку, ни к филармонии.

      Писателю не нужна мастерская, галерея, оркестровая яма.

      Ну дал в морду и дал, что с него возьмешь? Он же в миру лифтером работает, ночным сторожем, бойлерщиком, дворником…

      Запретить печатать? Так и без того не печатают.

      Однако сосед мой на театре служил. Тут другой случай. Наверняка выгонят с волчьим билетом…

      По ходу дела выяснилось, что Виталика сразу – пока не схватили, не скрутили, пока гоголь, оторопь, немая сцена – увели из злосчастного бара в ночь.

      Оставалась надежда, что в толпе, в алкогольных парах и сигаретном дыму, не очень его и разглядели.

      Надо было немедленно отправлять его с глаз долой, в Москву. Но где мы вообще находимся? Где тут поблизости ж/д станция? Автобусная остановка? Как вообще отсюда выбираются? Да еще и ночью?

      У местного персонала не спросишь – заподозрят, сдадут.

      Идея!

      …я не знаю, кто он… он преследовал меня… он пытался меня изнасиловать… он сумасшедший… я даже не знаю, как его зовут…

      Все в той же тьме кинозала нашлись знакомые знакомых, которые согласились героя сопротивления эвакуировать, но чтобы быстро.

      Халявный Годар-Висконти-Бертолуччи закончился, под саксофон и финальные титры зрители-нелегалы торопливо линяли.

      Я вернулся в комнату. Виталик бездыханно свисал с кровати. Спал – его состояние можно было и так назвать.

      Старательно запаковал подающего надежды драматурга: куртка, шарф, шапка, сумка, ракетки, воланы. Все собрал, все оглядел, ничего не осталось.

      Предстояло