БутАстика (том I). Андрей Буторин

что если он нарушит тайну исповеди, то весь его род, все особи с его кровью будут терять оболочки, если отойдут от места, где находится его корабль, дальше, чем то место, где мы с ним встретились.

      – Примерно десять километров, – почему-то шепотом подсказал я Анне. – Форт возведен как раз в месте первой высадки Назара Макарова.

      – Я знаю, – тоже шепнула она. А потом произнесла вслух, обращаясь уже к Гулу: – Что ты имеешь в виду под телами и оболочками? Разные понятия, или ты в обоих случаях говоришь об одном и том же?

      – Конечно, разные! – Даже в голосе, который являлся всего лишь порождением моего мозга, мне почудились человеческие эмоции. – Разве возможно путешествовать между мирами в своем собственном теле?

      – То есть это… – ткнула в воздушный сгусток Анна, – …не твое настоящее тело?..

      – Я ведь сказал, что мое тело уничтожили на родине. В наказание за преступление. А это такая же искусственная оболочка, как у вас. Мы непохожи внешне, но ведь по сути… Вы же не хотите сказать, что находитесь здесь в настоящих телах?..

      – О, боже!.. – закрыла глаза Анна. – Он даже не знал, что творил!..

      Прозрачный силуэт Гула заметался, помутнел, завертелся десятками маленьких смерчей, а потом собрался вновь в единую форму, но она уже не напоминала человеческую фигуру, а казалась нелепым облаком в форме огромного гриба с покосившейся шляпкой.

      Голос «зазвучал» снова. Но он был теперь столь тихим, что нам с Анной пришлось подойти к Гулу почти что вплотную.

      – Так я… Я на самом деле убил?.. Уничтожил четырех разумных существ?..

      – Шестерых, – сухо ответила Анна. – Двух девочек, их мать и отца, а заодно и бабушку с дедушкой.

      – Как «с дедушкой»? – изумился я. – Ведь Назар Макаров жив!

      – Уже нет, – с прищуром глядя на гриб, сказала Анна. – Он покончил с собой. Не смог пережить. Весь остаток жизни он винил себя за это. За то, что назвался тогда священником. Отец не был религиозен ни на йоту, он просто пошутил. Так что и тайну исповеди, по сути, он не нарушал. Поскольку в принципе не мог принимать чью-либо исповедь. К тому же, он ничего никому не сказал о Гуле. Несмотря на то, что это сделало бы его еще более знаменитым. Он раскрыл людям даже не саму тайну исповеди, а только следствия из нее. Поэтому он вдвойне невиновен! Он пообещал не говорить об этом… грешнике – и не сказал. Мой отец был человеком чести.

      – Но все равно он не должен был рисковать родственниками! – не сдержался я. – Ведь Гул высказал ему конкретное предупреждение! Почему он так легко отпустил сюда сына и внучек?!

      – А насколько конкретным было это предупреждение? – еще сильнее прищурилась Анна. – Ну-ка, Гул, постарайся воспроизвести в точности, что ты грозился сделать с родней моего отца?

      Шляпка «гриба» совсем съехала набок. Гул теперь «лепетал» столь невнятно, сбивчиво и тихо, что мне пришлось попросить его увеличить «громкость».

      – Я передал ему… Я выразил мысль, что их… что они…