Они ковали ядерный щит СССР. Владимир Шатакишвили

атомного проекта. Я представляю тот «священный» ужас на лицах и в глазах членов сталинского Политбюро, когда вслух было произнесено имя и отчество Алиханова: Абрам Исаакович. Читателям нового демократического общества взять в толк истоки этого ужаса не под силу: что из того, что у Алиханова лицо «кавказской национальности»?

      Что из того, что он имеет имя и отчество, наоборот, – явно не «кавказского происхождения»? Но в те, уже теперь далёкие годы, значение имело всё, вплоть до формы носа и ушей. Да и на собеседовании Алиханов вёл себя слишком уж независимо, был беспартийным, что вообще считалось недопустимым для советского учёного такого ранга.

      В институте, которым руководил Алиханов, отсутствовала субординация: общаться с коллегами можно было в любое время. Такой «разгул демократии» в советском учреждении был чуть ли не вызовом существующим порядкам и самому государственному строю.

      И ещё значительный, почти криминальный штрих: в институте Алиханова работал один из самых крамольных советских диссидентов, доктор физико-математических наук Юрий Орлов. Не помогали бесконечные «чистки»: Алиханов умел держать удар.

      Ему «простили» всё: и имя-отчество, и кавказскую внешность, и независимость, и беспартийность, и Юрия Орлова (до поры, до времени, конечно). Главное: Алиханов – гениальный учёный. И разработку более отдалённых перспектив по созданию водородной бомбы доверили именно ему. Точнее, его институту – ИТЭФу, носящему его имя. Но это произойдёт много позже.

      А в ту послевоенную пору ему хватало и признания, и засекреченной славы. Ему хватало его работы – поглощающей и ответственной. Его ценили и уважали коллеги, друзья, среди которых и «физики» и «лирики» с мировыми именами.

      Говорят, что, когда в среде интеллигенции разгорелся спор, кто важнее: сторонники рационального устройства мира (физики) или сентиментального его восприятия (лирики), первым развенчал в прессе глупость такого деления академик Алиханов.

      Сам он – человек с потрясающе красивым и значительным лицом, вдумчивыми глазами и всеми яркими признаками «художественной внешности» – был похож скорее на артиста. Это сводило с ума женщин, которым посчастливилось побывать в его обществе и поговорить с ним, что бывало им порой не под силу.

      Мощь его интеллекта, знаний, безупречный и тонкий вкус истинного ценителя искусства привлекали к нему людей, равных по запасу духовного потенциала.

      – В нашей компании две «Славы», – шутил Алиханов, – Слава Отечества и моя жена – Слава Рошаль… Ну, а если заскочит на огонёк Рострапович, Славы будет три!

      – А мы куда относимся?! – шутливо «вскипали» Арам Хачатурян и Мартирос Сарьян, охлаждаемые, правда, благодушным Дмитрием Борисовичем Кабалевским.

      Там, в алихановском доме, в Черёмушках, конечно же, звучала музыка. Может быть, под портретом Алиханова, написанном талантливой рукой Сарьяна, Слава Рошаль – лауреат Международного конкурса скрипачей – и Арам Хачатурян, человек горячего нрава