Третья карта. Семнадцать мгновений весны (сборник). Юлиан Семенов

себя снисходительно улыбнуться, – но по-человечески мне ее жаль. Она там совсем одна.

      – Я, право, ничего не могу обещать вам.

      – Не надо никаких обещаний. Вдруг вам удастся замолвить слово, просто замолвить слово…

      …Зайдя в «Украинский комитет» (2373 марки в месяц от абвера на аренду помещения), Трушницкий позвонил к Лебедю, который отвечал не только за контрразведку, но и за культурную работу среди националистов, и попросил назначить ему время встречи.

      – Да полно вам, друже, – пророкотал в трубку Лебедь. – Заходите хоть сейчас.

      Внимательно выслушав Трушницкого, он задал только один вопрос:

      – А эта Ганна действительно талантлива?

      – Ее считали очень талантливым архитектором в Польше.

      – А что ж она, украинка – и за поляка? – досадливо поморщился Лебедь. – Надо же помнить о крови, право слово. Ладно, я проконсультирую этот вопрос с друзьями. Вы, кстати, обратились по своей инициативе?

      – Как сказать… – замялся Трушницкий. – Вообще-то больше по своей. Мой хозяин вскользь коснулся этой тяжкой для него проблемы…

      – Понял наконец, что только мы теперь можем помочь полякам – никто другой.

      – В том-то и дело, – обрадовался Трушницкий искренне и открыто, не понимая в своей неискушенной радости, что обрек на смерть семью пана Ладислава.

      Сразу после того как Трушницкий ушел, Лебедь позвонил оберштурмбанфюреру Дицу, резиденту гестапо, переведенному в Краков из Загреба, и договорился о встрече. Во время беседы, которую Диц предложил провести на конспиративной квартире у доктора философии Юзефа Шимфельда на улице Томаша, в доме двадцать два, Лебедь коснулся вопросов «прикрытия».

      – Связанные с нами поляки, – сказал Лебедь, – могут оказаться теми дырами, через которые уйдет информация. Не всем моим людям я могу открыть дату, господин Диц. Люди есть люди: каждый имеет своего «хорошего» поляка, жида или русского.

      – Мы переболели этой болезнью, – согласно кивнул Диц. – Я понимаю вашу тревогу. Предложения?

      – Я давно просил выделить нашим людям отдельные комнаты…

      – Не все наши люди имеют отдельные комнаты, господин Лебедь, не все наши. Итак, предложения? – настойчиво повторил Диц.

      – Вероятно, тех поляков, которые были так или иначе сконтактированы с нашими людьми, стоило бы на какое-то время изолировать.

      – У вас это уже написано? Оформлено в документ?

      – Нет, я, собственно, считал, что нашего разговора будет достаточно.

      – Отнюдь нет. Мне необходимо получить ваши соображения в письменном виде, чтобы добиться срочного решения этого вопроса в канцелярии генерал-губернаторства.

      …Через полчаса Лебедь был на конспиративной квартире бандеровского руководства на улице Реторыка.

      – Конечно, – выслушав отчет Лебедя о беседе с Дицем, сказал Ярослав Стецко, ближайший помощник Бандеры. – Пусть к концу дня твое предложение будет на столе у Дица.