Двойная шутка.

это знак. – А мой знакомый может заинтересоваться моим хронографом – нужна только убедительная легенда.

      – У меня завтра полно дел.

      – Я могу заплатить!

      – Не нуждаюсь, – сказал Александр. Он говорил с небольшим манчестерским акцентом.

      – Тогда я буду должен, и при случае…

      – Едва ли этот случай настанет, – перебил Александр. – Если это все, то у меня и сейчас полно дел.

      – Извините за беспокойство, – расстроенно кивнул Филипп.

      – Что ты все время извиняешься, – с досадой произнес осветитель.

      – Просто нужно торопиться, – попытался объяснить Филипп, – временный интерес к советским часам пройдет, и уже не получится совершить настолько выгодные сделки.

      В этом году советские часы в хорошем состоянии и, главное, с индивидуальной историей действительно получили неожиданный ажиотаж среди любителей.

      – Вижу, тебе советские часы не особенно интересны.

      – Ну, – Филипп пожал плечами, – я не гонюсь за модой. И, без ложной скромности, разбираюсь в часах почти профессионально.

      – Но я не хочу ничего сочинять, – осветитель повернулся и зашагал в сторону базы для хранения светового оборудования, что было довольно-таки невежливо.

      – Постойте, наш продюсер Камилла – давняя знакомая моего отца, и… – Филипп прикинул, о чем с ней можно поговорить. На увеличение гонорара она явно не пойдет. – Я могу с ней поговорить.

      Осветитель остановился.

      – Судя по выговору, у вас есть какое-то театральное образование, – сымпровизировал Филипп. – Колледж, школа. Может, театральный кружок?

      – Кружок тоже, да, – кивнул Александр.

      Филипп приободрился, довольный своей догадливостью.

      – И музыку, наверно, тоже преподавали?

      – С какой целью интересуешься?

      – Боссы хотят поменять заставку сериала, – стал объяснять Филипп, – вместо мелодии пустить песню, и сейчас ищут исполнителя. Я бы мог поговорить с Камиллой, и она бы устроила для вас прослушивание …

      В его тонких чертах была легкая, почти неуловимая асимметрия, и если бы Александр никогда с этим не сталкивался, он бы даже ее не заметил. Но он сталкивался, и он заметил.

      – Окей, что нужно сделать?

      – Вам просто нужно сыграть русского, – сообщил Филипп, – который от нужды продает семейный раритет.

      – А на самом деле? – уточнил осветитель.

      – Это часы «Победа», я купил их у одного коллекционера.

      – То есть это подлог?

      – Вовсе нет, – возразил Филипп, – всего лишь хитрость. Эти часы не поддельные, они выпущены в 1951 году на Самарском заводе в лимитированной серии, весь вопрос лишь в провенансе. Они ведь действительно могли оказаться вашей семейной реликвией! Я прошу лишь немного приукрасить историю.

      Александр сомневался – все равно это чем-то напоминало подлог.

      – Мне очень нужны его часы, – признался Филипп, который мысленно уже называл эти часы своими.

      – И что, у тебя нет ни одного доверенного человека?

      – Что за вопрос? Есть, конечно, – с достоинством ответил Филипп, – я просто не хочу их беспокоить.

      – Хм, – произнес осветитель.

      Глава 1. Первая сделка

      – Он хороший русский, я ручаюсь, – сказал Филипп.

      Была январская суббота, начало шестого, и в лаунж-зоне отеля «Коринфия» в Вестминстере сервировали стол к послеобеденному чаепитию. Рядом с фарфоровым чайным сервизом с молочником на этажерке высились конноли, заварные булочки с маракуйей, сандвичи с копченым лососем и брауни с шоколадным кремом. Чуть поодаль стояли бокалы с шампанским.

      – Ладно, – кивнул его однокашник Харвей, – поверю тебе на слово. – Он повернулся к Александру: – Вы действительно хороший русский?

      – Вы даже не представляете, – усмехнулся он в ответ, – насколько я плохой русский. Однако часы отменные.

      – Он мой коллега, – сказал Филипп, – тоже актер.

      – Что-то я не слышу акцента.

      – Во-первых, он умеет говорить без акцента, он же актер.

      – Надо же, – Джеймс Харвей явно не поверил. Он был владельцем хронографа XVIII века, по поводу которого Филипп уже полгода пытался сторговаться. Лондонскую резиденцию Харвеи продали, так что Джеймс жил в Икторпе, а будучи в городе, останавливался обычно здесь. – А во-вторых?

      – Я играю в пабном театре, – на чистом английском, разве что с легким манчестерским акцентом сказал Александр. Мог хотя бы попытаться изобразить жесткое «р», «т» или «в», с досадой подумал Филипп.

      – А что за театр?

      – «Плезант».

      – Что-то не слышал.

      – Он небольшой, на шестьдесят мест, – пояснил Александр, – в Айлингтоне неподалеку от Каледониан-роуд. Именно там шла пьеса «Король говорит», когда мать режиссера Тома Хупера пришла на представление,