Государев наместник. Николай Полотнянко

пора церковного обновления, начатая самим государем, и мнение о «Браке в Кане Галилейской» было одобрительным. Сначала духовник государя Стефан Вонифатьев, затем Иван Неронов поздравили изуграфа с успехом, затем Ртищев и Хитрово присоединились к мнению протопопов. Ушаков похвалами был премного доволен, покраснел от волнения и беспомощно улыбался.

      – А ты, Аввакум, что скуксился? Не по нраву? – спросил Неронов у беглого попа, который неодобрительно оглядывал роспись.

      – Духа святаго не чую, – ответил Аввакум.

      Все присутствующие смутились, по сути дела лопатицкий поп отказал изуграфу в боговдохновении, без которого создание иконы просто немыслимо. На Ушакова приговор Аввакума произвёл самое гнетущее впечатление, он подавленно молчал, ужав голову в плечи.

      – А ты, Никифор, что скажешь? – обратился Аввакум к стоящему рядом с ним молодому человеку в короткой, чуть ниже колен, шубе, из-под которой выглядывал подол рясы и забрызганные грязью сапоги.

      – Судить рано, ведь храм не освящён, – робким тенорком произнёс Никифор, смиренно опустив очи долу.

      Аввакум хотел что-то сказать, но сдержался и, раздраженно махнув рукой, пошёл к выходу.

      – Не бери во внимание, что сгоряча наговорил Аввакум, – утешающее сказал Неронов изуграфу.

      Но Ушакова слова благовещенского протопопа мало утешили, он невольно для себя почувствовал сомнение в своей работе и смотрел на неё без былой радости.

      – Тяжёлый человек Аввакум, – произнес Стефан Вонифатьев. – Ему бы только выскочить, ужалить, а всегда ли он прав?

      Все разошлись по храму, осматривая другие росписи.

      – А это чей поп? – спросил, подойдя к Неронову, Хитрово и указал на Никифора.

      – У меня при соборе живёт. Из Нижегородского уезда. Тот же случай, что и с Аввакумом, не угоден стал сильным людям, обличал блудню, понуждал к покаянию.

      – И что, он место ищет?

      – Много на него хулы наклепали. Сейчас по указу патриарха над ним учинен розыск.

      – Жаль разумного попа, – сказал Хитрово. – Розыск кого угодно сведёт со свету.

      Иван Неронов всегда искал случая помочь своим подопечным безместным священникам.

      – Богдан Матвеевич, возьми отца Никифора к себе на черту, здесь он в ябедах утонет. Кого тебе из Казанской митрополии пришлют, ты не ведаешь, а Никифор добрый поп, и учён, и терпелив.

      Назначением священников ведали церковные власти, но мнение окольничего и полкового воеводы значило очень многое.

      – Позвать Никифора? – спросил Неронов, которому не терпелось закончить дело.

      – Зачем? – отказался Хитрово. – На черте и встретимся. Моё слово за Никифора можешь передать, кому следует.

      Отец Никифор не ведал, что в это время решается его судьба. Он медленно двигался от одной росписи к другой, до глубины души поражённый увиденным. Ему, посадскому священнику из нижегородской глухомани, всё в этом храме казалось преисполненным истинного благолепия. Его даже