Государев наместник. Николай Полотнянко

отставил работу и внимательно посмотрел на Першина.

      – Чай, толокно он не станет есть?

      – А лучше ничего нет? – спросил Васятка. – С первого раза, и толокно. Ещё натрескается его, за милу душу!

      – Тады дай ему своего гороха, вон, чашу тебе с верхом наложил.

      Васятка взял пустую миску и наложил в неё варёного гороха.

      – Спасибо, парень! – поблагодарил его Першин и, отвязав от пояса деревянную ложку, начал есть.

      Васятка достал свою ложку и присоединился к трапезе.

      – А ты, Емелька, зачем на людей уставился! – напустился Степан на своего помощника. – Завидки берут?

      – Дядька Степан, – сказал Васятка, облизывая ложку. – Кваску у тебя не найдётся?

      – Баловник ты, Васятка! – усмехнулся повар. – Попей водички!

      Было уже близко к вечеру. Васятка побежал в воеводскую избу, а Прохор Першин пошёл осматриваться по острогу. Всё, что было здесь, он уже многократно видел в других местах на засечной черте, где пробыл много лет. Приходилось ему ставить остроги, строить надолбы и тарасы на разных участках русской границы с крымским югом. В его роду мужики всегда занимались плотницкой работой, хотя и не прибыльной, но дававшей возможность прокормиться самому и содержать семью. Першин был посадским тяглым человеком, подати платил в государеву казну, но работал всегда в отдалении от своего дома, что находился в Земляном городе за Яузой, близ древесного рынка, где продавались лесные изделия и, между прочим, готовые дома, нужные московским жителям по причине частых пожаров в стольном граде.

      К двадцати годам он стал умелым плотником, затем старшим артели, выполнявшей крупные плотницкие заказы. Его стали знать в разных приказах как человека, которому можно было доверить сложное строительное дело. Нужда в таких людях появилась, когда государству потребовалось построить на засечной черте десятки новых городов и острогов.

      Пограничные воеводы всегда были довольны работой Першина, но имел он негожую привычку – впадал иной раз в пьяный загул. Обычно тихий и покладистый, Прохор становился шумным, дерзил начальным людям и расплачивался за это спиной. Своими привычками он стал известен на всей черте от Тамбова до Белгорода, и когда потребовался градоделец на Синбирскую черту, от него избавились, отослав в Разрядный приказ. Иван Хитрово, сделав Першину грозное внушение, направил его в Карсун.

      Першин шёл вдоль ограды острога и всё примечал: колья из доброй сосны поставлены в двухсаженные закопанные тарасы, между собой подогнаны плотно, помосты – обломы на стенах, с которых ратники отражают приступы неприятелей, защищены от вражеских стрел дощатыми навесами. Отметил он и худую работу – слабо укреплённые ворота на одном выезде, над ними следовало бы срубить надвратную башню и поместить в ней затинную пищаль. Степняки при набеге в первую очередь пёрли в ворота, тут-то и нужно их встречать мощным зарядом свинцового дроба.

      Решив, что основательным осмотром острога он займётся завтра, Першин пошёл к избе, где его определили на ночлег. Там было шумно. Приехал Еремейка Хренов с дальней