Дети разлуки. Васкен Берберян

из Европы, Америки, со всего света. Кампания по возвращению, хитро организованная Церковью с одобрения самого Сталина, убедила их, что для армянина нет будущего за пределами Родины, «славной любимой» Армении.

      Высокие бетонные здания возникали тут и там, подавляя немногие сохранившиеся домишки из лавового камня. Скоро уже совсем исчезнут огороды, гумна и курятники. В долине, по ту сторону холма, за городом, множество труб выбрасывали в воздух дым и пар.

      Уже давно улицы были запружены толпами людей, по большей части рабочих, спешивших к началу смены. На остановке на бульваре Оханова красные огоньки сигарет нервно поблескивали в темноте, прежде чем очередной трамвай уносил прочь эти измученные души.

      Они избегали смотреть друг на друга, смотреть в лицо было запрещено.

      В квартире Газарянов было еще темно. Габриэль проснулся раньше обычного и, лежа в постели, прислушивался к звукам в доме. Часы из обсидиана на буфете в гостиной тикали в унисон с отцовским храпом. Габриэль любил понедельники, единственный день, когда вся семья собиралась за завтраком. Он и сестричка Новарт садились за стол, как принц и принцесса, пока отец, у которого в этот день не было утренней смены, доставал молоко, а мама разогревала хлеб и резала сыр.

      Новарт в соседней кровати вздохнула во сне. Габриэль поднял голову и ласково посмотрел на сестру. Он любил ее больше всех на свете, четырехлетнюю пичужку с копной черных кудряшек, одна прядь которых теперь выглядывала из-под одеяла. Газаряны недавно приехали в Армению, и, хотя это может показаться странным, у них не было друзей в городе. Те немногие люди, с которыми их связывала искренняя привязанность, решили остаться в Греции, не доверяя обещаниям, которыми пропагандисты размахивали у них перед носом.

      Однажды юноша подслушал разговор под дверью спальни, где родители ругались вполголоса: мама говорила, что скучает по дому и что приезд в Армению был ужасной ошибкой…

      Резкий визг тормозов снаружи заставил его вздрогнуть. Затем послышался жесткий скрежет и сухой удар закрываемой с силой автомобильной дверцы.

      Габриэль задержал дыхание, спрыгнул с кровати, выглянул в окно и зажмурился от яркого солнечного света, ударившего в глаза поверх домов. Машина кремового цвета стояла поперек дороги напротив подъезда. Он успел заметить трех мужчин, которые заходили в дом. Он замер и несколько секунд так и стоял босыми ногами на холодном полу, прислушиваясь к шуму в подъезде. Кто бы ни были эти трое, они не вызвали лифт, а поднимались по лестнице, перескакивая через ступеньки. Прямо как он, когда возвращался из школы.

      Он бегом вернулся в кровать и зарылся под одеяло. Сердце билось все сильнее – с каждой новой пройденной ступенькой. Страх сковал его, стало не хватать воздуха, и показалось, что он задыхается. Рядом безмятежно спала Новарт, он почувствовал, как ее дыхание пахнет розами. Ее имя по-армянски означало «розовый бутон». Он взял ее за ручку и, когда