Жемчуга. Надежда Гусева

кончились. Солнце светило нестерпимо. За окном капала вода. Хотелось туда – на слепящий свет, к ноздреватому сырому снегу, к хрустящим ледяным корочкам…

      А мы сидели в классе как дураки – из-за какой-то ерунды.

      – Мне просто интересно. Вот кому это надо, а? – учительница английского уперлась руками о стол и, чуть покачиваясь на каблуках, пристально оглядывала каждого.

      Мне тоже это было интересно, но не так, как ее платье. Вот умеют же люди одеваться. И где только берут такое? Темно-алую ткань хотелось потрогать. Казалось, одежда сделана из пролитой масляной краски.

      – Ладно. Никто не сознается, и не надо. Значит, среди вас вор и трус. Да к тому же – дурачок. Не вор – воровайка! Нормальный вор хоть бы деньги взял. Идите уже.

      – Goodbye, teacher, – сказали мы нескладно.

      Она не ответила.

      А ведь и правда – вот на фига? Ну, понятно еще – книгу стырить. Книгу можно читать. С деньгами тоже все ясно… Позор, конечно, но ведь на деньги можно накупить всякого. У меня вот недавно кеды украли – это тоже понятно. Но тетрадь с конспектами уроков! Это же каким надо быть придурком, чтоб стащить из-под носа у учителя тетрадь, исписанную непонятным почерком, да к тому же на непонятном языке! Псих, полный псих.

      Лучше бы стянул конспекты с алгебры, честное слово. Хоть какое-то моральное удовлетворение. Но у англичанки – молоденькой, милой англичанки, которая так красиво одевается, которая ни разу и голос-то на нас не повысила! Какая скотина.

      Через три дня у историка пропал чехол для очков. Вот это уже было возмутительно. Историк, интеллигентнейший человек, хороший рассказчик и просто… дедушка беспомощно перетряхивал свои бумажки на столе. И опять же – понятно бы очки! Чехол – глупость, абсолютно никчемная вещь.

      Да, еще сборник задач по физике. Сборников должно было быть тридцать – по числу учеников в классе. А стало двадцать девять.

      – Посмотрите внимательно! Может, кто-то случайно положил. Дома проверьте. Для вас же стараюсь, на свои деньги покупаю!

      Но задачник – слишком скучно на фоне прочего, можно было и не упоминать.

      С воровайкой я познакомилась на следующий год. Вернее, я и раньше с ней была знакома, но не знала, что вот она, воровайка, рядом – сидит себе, улыбается, пишет в тетрадку и так же возмущенно поглядывает на всех – вот гады, историка обидели!

      Мы вместе рисовали стенгазету. Был вечер, сумерки, огромная пустая квартира, горка фантиков от ирисок. И желание пооткровенничать. Воровайке давно хотелось кому-то открыться, она была одинока и недоверчива. Воровайка многого боялась. Она боялась насмешек, мальчишек, мужчин в лифте, бродячих собак, отравленных конфет, группировщиков, колдунов, двоек, черной руки, живых мертвецов, лесных муравьев, ядерной зимы и своих родителей. Еще боялась растолстеть, покрыться прыщами, заболеть раком, потерять часы и не выйти замуж до двадцати лет. Но больше всего она боялась того, что вот сейчас, сию минуту у нее есть что-то хорошее, а потом этого не будет. Никогда.

      – Хочешь, что-то покажу? – таинственным шепотом.

      – Хочу.

      – Только никому не говори.

      – Хорошо.

      – Не