Ганфайтер из преисподней. Роман Изумрудный

словно замирая, останавливались. А потом дуновением этого проказника ветра, словно футбольные мячи улетали дальше, поднимаясь ввысь, чтобы затем упасть на песок, немного зарывшись в него, и выскакивали снова, под пинками развеселившегося от этого футбольного матча ветерка.

      – Ну что зыркаешь по сторонам, – пропел сиплым голосом старик-шериф.

      – Неужто думаешь сбежать отсюда? Ты даже не думай, не получится, тут столько вооружённых людей, что только дёрнись и будешь сразу нашпигован кучей свинца,– раздался в голосе смешок шерифа.

      – А кто сказал, что я побегу? – стукнул длинным пальцем по шляпе Иван, и та откинулась назад на темя, оголила большой лоб и открыла обзору его острые глаза.

      Взгляд внимательных и осторожных глаз уставился на шерифа. В них играл смех, словно в синем море, начинали подниматься волны, и их брызги разлетались по всей округе.

      – Что смеёшься дурачок? – шерифу не нравился этот непонятный русский.

      – Ему говорят, что он скоро сдохнет и будет болтаться в петле, а тому хоть бы хны, стоит и лыбится улыбаясь.

      – Ты что не боишься смерти или ты бессмертный? На твоём месте дружок, другой такой счастливчик уже давно визжал бы, как жирный поросёнок, и кричал, и вопил, чтоб его отпустили. А ты гадёныш даже не шелохнёшься. Ну, ну, вот вынесут тебе обвинительный приговор, посмотрю я, что ты запоёшь, – хмуро добавил старик-шериф.

      Сбоку раздался гогот, и в бок Ивана уткнулось дуло пистолета. Затем удар, и из глаз посыпались искры и боль....

      Эта боль растеклась по всему телу и давила на него своей тяжестью.

      Иван крякнул и в глазах потемнело.

      – Уф,-только и слетело с его губ.

      Иван облизал пересохшие губы языком, затем сплюнул на песок и повернул голову в ту сторону, откуда его ударили.

      На Ивана смотрел тот весельчак, что завалился с друзьями к шерифу в офис и предлагал старику уйти на покой сразу, а не ждать 12 часов, когда закончится его срок.

      – А, это ты мелкий пакостник и трус, что испугался сделать ставку на то, что ты умрёшь раньше меня, – сквозь боль рассмеялся Иван.

      – Смотри непоздно ещё поставить, или опять струсишь сосунок,– смех Ивана зазвучал громче, и стоящие люди на улице недоумённо стали оглядываться, не понимая, что тут происходит.

      – Слышь ты, босота, у тебя за душой ничего нет, так на хрен мне, скажи на милость, делать ставки на то, что ты переживёшь меня? Ты же сдохнешь и так, а мне без всяких ставок достанутся твои штаны, куртка, шляпа, а также эти чёрные ковбойские сапоги. Смотри, как начистил их, что даже пыль и грязь не берёт, – весельчак снова рассмеялся.

      – Кстати, размерчик точно мой, – прищурил один глаз бандит, разглядывая, подойдёт или нет ему обувь Ивана.

      Ладно голодранец осталось недолго, ещё чуток и наш босс,– и весельчак кивнул в сторону идущего от центра города мужчину в котелке, в окружении нескольких бойцов охраны,– вынесет тебе обвинительный приговор, и ты дорогуша, будешь