Стихотворения (1884 г.). Владимир Бенедиктов

слишком бурный –

      Не раз в груди остановил.

      Ты жизнь уму, а сердцу – кара, –

      Знать, так назначено судьбой!

      Ты холодна… но холод твой

      Милей полуденного жара.

      Устав от душной суеты,

      Отрадно горю и томленью

      Найти приют под свежей тенью

      Твоей разумной красоты.

      Тому, кто вырвется из ада

      Житейских дел, где тяжело

      Проклятьем сдавлено чело, –

      Сладка эдемская прохлада!

      Но если – к раю приведен –

      Проникнуть вдаль помыслит он,

      Отколь блаженства воздух пашет, –

      Твой острый взор тогда над ним

      Подъят, как меч, которым машет

      Привратник рая – херувим!

      Спасен, кто в сфере испытанья,

      Испив твой взор, вкусивши речь,

      Успел от вечного страданья

      Остаток сердца уберечь!

      Ты холодна… Так видит око!

      Ты вся как мраморный кумир,

      Но сердце женщины глубоко, –

      В нем можно спрятать целый мир.

      Трудна извитая дорога

      К тому, что скрыто в этой мгле.

      Тайн много на небе у бога,

      Но тайны есть – и на земле!

23 февраля 1841

      Подражание персидскому

      Не мечи из-под ресницы

      Стрел разящих на меня!

      Под огнем твоей зеницы

      Уж и так повержен я.

      Ты красою всемогущей

      Всех богаче в сей стране –

      Я убогий, неимущий, –

      Дай же милостину мне!

1842

      Маленькой Женин

      Вместо куклы в модном платье,

      Женни, вот тебе занятье:

      Я принес мои стишки!

      Ждать ли мне за это ласки?

      Рада ль ты? Горят ли глазки?

      Шевелятся ли ушки?

      Лепечи пока, малютка,

      Рифмы легкие шутя!

      Скоро будешь институтка,

      Скоро вырастешь, дитя!

      Расцветешь, как цвет махровый.

      И к тебе – не знаю кто –

      Уж поэт напишет новый,

      И напишет уж не то!

      Ты успеешь в той поэме

      Тайну милую постичь;

      Вспомни, Женни, в это время

      Я уж буду старый хрыч

      Иль косой саженью глубже

      Буду тлеть в земле сырой.

      Не забудь же – приголубь же

      Хоть надгробный камень мой.

      Пусть над ним головку склонит

      Женни резвая слегка

      И приветная рука

      Ветку зелени уронит

      На могилу старика!

1842

      Калиф и Раб

      Ум свой в думы погрузив,

      За столом сидел калиф.

      Пред владыкой величавым

      Раб трепещущий его

      Блюдо с пышущим пилавом

      Опрокинул на него.

      Грозен, страшен, как судьба,

      Посмотрел он на раба;

      Тот, готов расстаться с светом,

      Прошептал полуживой:

      «Рай обещан Магометом

      Тем, кто гнев смиряет свой».

      «Не сержусь», – сказал калиф,

      Укрощая