Полет в Эгвекинот. Полина Михайловна Разницина

как-то странно покосилась в мою сторону, но промолчала.

      Минут через 15, когда мы с Яной остались одни, подруга решила наконец-таки меня проинформировать:

      – Кстати, Варюш, а ты знала, что вот эта девочка, которая сейчас ушла, дочка Алексея Михайловича?..

      Годы идут, а главный враг мой – по-прежнему язык.

      За ту историю стыдно. По правде, я не считаю, что в Лицее кто-то может быть лучше или хуже. Невозможно сравнивать между собой людей, а сравнивать тех, кого я повстречала в стенах Лицея, – откровенная глупость. Все они настолько самобытные, индивидуальные, неповторимые: каждый – отдельная планета. Так вышло, что с одними мне суждено было столкнуться (нелегкая судьба метеорита, при всех ее достоинствах, вроде насыщенной приключениями жизни, несет в себе некоторые сотрясения мозга и прочие глубинные метаморфозы благодаря отдельным встречам), с другими – нет, третьи задели меня мимоходом, но и этого хватило.

      В то же время, когда я нахожу что-то, что кажется мне удивительным, потрясающим, и неважно, о чем идет речь: о человеческих качествах, о двух строчках из попсовой, в общем-то, песни, о разноцветных окатанных стеклышках с побережья Крыма (вот уж чего нормальные дети насобирались на жизнь вперед годам к десяти, но я-то ЭТО впервые увидела в 18)…или о сочных грушах с рынка – все, что могу, как запасливый грызун, тащу в норку – домой, к друзьям, близким, и мне всегда до икоты хочется, чтобы мою находку оценили. Наверное, это одно из самых приятных ощущений, когда ты делишься «чем-то добытым» и видишь неподдельный восторг.

      То же и с людьми. Когда я «нахожу» в другом человеке что-то, что на мой, сорокин взгляд, красиво, ценно, хочется, чтобы и в этом меня абсолютно понимали. Я начинаю бесконечно пересказывать все, что связано с понравившимся человеком и никак не могу понять, почему одних «драгоценных» людей, незнакомых с «другими драгоценными», совершенно не интересуют эти «другие», сколько не распинайся.

      Пару слов об Алексее Михайловиче: мне не жаль, что я у него не училась, ведь тогда метеорит «Варвара» пролетел бы планету «Николай Васильевич», а это можно считать трагедией. При том я осознаю: мимо меня прошло нечто совершенно другое, но не менее масштабное.

      Пока же читателю добровольно-принудительно рекомендуется сделать следующие выводы:

      Первый: автор, помимо словоблудия, страдает много чем еще, в числе прочего максимализмом, и пусть это служит ему каким-никаким оправданием на протяжении всей книги. Второй: сравнивать героев категорически запрещается – можно только любить, даже автора.

      Третий: не все золото эта «сорока» (я) разглядела сразу…

      Но вернемся к Фокину. Фокин, вчерашний выспускник университета, нам, детям, нравился за «близость» поколений, родителям за отношение к детям. К тому же, о нем ходили слухи. Относительно «новая» фигура в Лицее, учитель истории, совсем еще молодой – потрясающая почва для посева оригинальных и не очень теорий заговора! Из дошедшего до меня: «прятки от армии за ученическими спинами»,