Королева из тени. Ольга Романовская

астролог и две прорицательницы. Одна гадала на рунах, другая – на кофейной гуще.

      – Ах, да что же там такое?

      Раскрасневшаяся Мария приподнялась в кресле, отчего пришли в движение многочисленные жемчужные нити на ее шее.

      Вторая супруга принца Руперта не отличалась красотой и изяществом линий. Если бы не обилие драгоценностей, которые она обожала и носила в непомерных количествах, ее легко можно было принять за мещанку, дочь какого-нибудь пекаря. Между тем она происходила из древнего рода герцогов Болей и состояла в близком родстве с другим герцогским домом – Войтов. Среднего роста, полная, круглолицая, Мария целыми днями гуляла в парке, пила, ела и обсуждала различные сплетни. Ни театры, ни благотворительность, ни тем более политика ее не волновали.

      Вильгельмина оказалась в ее свите волей короля – ей надлежало обучать старших дочерей Марии: Антуанетту и Иларию. Младшая, Эльза, находилась под присмотром кормилицы. А еще – терпеть вдвое больше насмешек от старшего отпрыска Руперта, Густава. Он не скупился на оскорбления, заставлял низко себе кланяться, называть «его высочеством», запрещал сидеть в своем присутствии.

      – Я будущий король, а ты дочь слуги, – любил повторять Густав.

      Иногда он использовал и более крепкие выражения, явно повторяя за отцом, оскорблял мать Вильгельмины. Стиснув зубы, она терпела, хотя желание ударить его по губам было нестерпимым.

      Антуанетта и Илария относились к ней сдержано, как к гувернантке. Порой не слушались, но хотя бы не обижали. Обе пошли в мать, то есть росли склонными к полноте. Одна конопатая, другая с лицом как луна, но каждую величали герцогиней королевской крови. Вильгельмину бесила подобная несправедливость. Ее дед и дядя – короли, а ей достался только скромный титул учтивости.

      – Вы вознесетесь на самую вершину, – напустила еще больше тумана гадалка. – Карты говорят, все случится этой осенью.

      – Ох!

      Мария откинулась на спинку кресла, замахала на себя руками.

      – Воды, воды! – запричитала она, и фрейлины тут же бросились к ней кто с холодным компрессом, кто с хрустальным кувшином.

      Наблюдавшая за всем у стены Вильгельмина отвернулась, чтобы скрыть брезгливую гримасу. «Тетушка» неизменно вызывала в ней отвращение своим обжорством, тупостью и подобными припадками. Умом она понимала, что должна сочувствовать женщине, потерявшей столько детей: из десяти беременностей только половина закончилась рождением детей, но не могла. Даже полное небрежение Руперта, наведывавшегося в спальню супруги исключительно для продолжения рода, не помогало. Она неизменно сравнивала Марию с собственной матерью, не в пользу первой, разумеется.

      Пока фрейлины суетились над тучной Великой герцогиней, в четыре руки обмахивая ее веерами, Вильгельмина надумала ускользнуть из Большого салона. Ей хотелось тишины. Туда, где не пахнет духами, не слышно фальшивого смеха, не нужно притворяться.

      О, как она их всех ненавидела: и двуличную Ирину, воспринимавшую ее как диковинного зверька, и Марию, и Руперта, и Густава! Но больше всех – Армана. Он разлучил