Последнее королевство. Бледный всадник (сборник). Бернард Корнуэлл

снова стал его глазами, описывая, как армия Восточной Англии строится на невысоком клочке сухой земли к югу от нашего лагеря.

      – Сколько знамен? – спросил он.

      – Двадцать три, – ответил я, сосчитав.

      – Что на них нарисовано?

      – В основном кресты, – сказал я, – и какие-то святые.

      – Жалкий человек, король Эдмунд, – заметил Равн. – Как-то раз он пытался сделать меня христианином.

      Старик хмыкнул, вспомнив об этом.

      Мы сидели на носу одного из причаливших к берегу судов: Равн – на стуле, мы с Бридой – у его ног, а мерсийские близнецы, Кеолнот и Кеолберт, пристроились чуть поодаль. Они были взятыми в заложники сыновьями епископа Этельбрида из Снотенгахама: хотя отец их приветствовал приход датской армии, человек делается более искренним в своих чувствах, если его сыновей берут в заложники. Так сказал Равн.

      Заложников из Мерсии и Нортумбрии было около дюжины – все сыновья знатных людей, и всем им грозила смерть, если бы их отцы попытались предпринять что-нибудь против датчан. В армии находились и простые англичане, воины, – если бы не язык, они не отличались бы от датчан. Большинство из них были либо преступниками, либо людьми без хозяев, и все – отчаянными бойцами, как раз такими, каких не хватало англичанам, чтобы дать отпор врагу. А теперь эти люди сражались на стороне датчан против короля Эдмунда.

      – К тому же король – дурак, – насмешливо добавил Равн.

      – Почему? – спросил я.

      – Он позволил нам зимовать у себя, до того как мы захватили Эофервик, – пояснил Равн. – А мы взамен пообещали не убивать его священников.

      Старик негромко засмеялся.

      – Что может быть глупее. Если бы от их бога была хоть какая-то польза, мы бы и так не смогли их убить.

      – А почему он позволил вам там зимовать?

      – Потому что так было легче, чем с нами сражаться, – пояснил Равн.

      Он говорил по-английски, потому что дети, кроме меня, не знали датского, хотя Брида очень быстро все схватывала. У нее был ум, как у лисички, быстрый и изворотливый.

      Равн улыбнулся.

      – Глупый король Эдмунд думал, что весной мы уйдем и больше не вернемся, но вот мы здесь.

      – Он не должен был так поступать! – заявил один из близнецов.

      Я не отличал их друг от друга, но оба раздражали меня своим патриотизмом, хотя отец их и переметнулся к врагам. Им было десять лет, и они вечно упрекали меня за любовь к датчанам.

      – Конечно, не должен, – согласился Равн.

      – Он должен был на вас напасть! – сказал Кеолнот… или Кеолберт.

      – И тогда потерпел бы поражение, – ответил Равн. – Мы жили в обнесенном стенами лагере. А он платил деньги, чтобы мы не беспокоили его.

      – Я как-то раз видела короля Эдмунда, – ввернула Брида.

      – Где, девочка? – спросил Равн.

      – Он приезжал в монастырь молиться, – ответила она, – и пердел, опускаясь на колени.

      – Без сомнения, бог оценил его подношение, – надменно произнес Равн и нахмурился, потому что близнецы тут