GRANMA – вся ПРАВДА о Фиделе Кастро и его команде. Зоя Соколова

участниками восстания, суд над Фиделем Кастро и его уцелевшими в той мясорубке соратниками, а затем и заключение их в тюрьму на острове Пинос были бессильны перед необходимостью продолжать начавшуюся революцию. Особенно отчетливо это понимали Ньико Лопес и Каликсто Гарсия. Им, синхронно с Монкадой штурмовавшим другую казарму – «Карлос Мануэль де Сеспедес» в Баямо, – удалось обмануть бдительность полицейских ищеек, брошенных на «отлов» повстанцев. Лопес и Гарсия покинули пределы Баямо, чудом избежав немедленной расправы. Удалось миновать и арест, когда их по прибытии в Ольгин – оттуда шел прямой автобус на Гавану – доставили к начальнику полиции этого города, полковнику Ковлею, по подозрению в причастности к событиям в Монкаде. Спасло рабочее красноречие Ньико и воспитанное им в себе умение направлять полицию ловить тех, кого надо, а не задерживать таких, как они, вечно голодных и думающих только о том, как бы заработать себе на кусок хлеба. До столицы они добрались, но здесь им пришлось расстаться. Ньико скрылся за воротами посольства Гватемалы. Каликсто же, пока о его спасении хлопотали товарищи, отсыпался у своего друга Герардо Абреу. Примерно через неделю пришло сообщение о том, что ему будет предоставлено убежище в посольстве Коста-Рики.

      Получив политическое убежище в посольстве Гватемалы и возможность выехать в эту страну, Ньико покинул Кубу. Власти Гватемалы во главе с Хакобо Арбенсом, под чьим руководством там в 1944 году была совершена революция, протянули руку братской помощи посланцу с Кубы, гарантировав его неприкосновенность.

      Революционная Гватемала для молодых кубинских повстанцев становилась все более привлекательной и манила своей стойкостью перед лицом угроз со стороны США. Впрочем, у симпатии кубинцев к этой стране были и другие, более давние корни. Она была как бы выпестована их духовным и идейным лидером – Хосе Марти. В свое время этот выдающийся революционный демократ, изгнанный из своей страны властями Испании, нашел здесь не только приют, но и почитание. Примечательно, что не к кому-нибудь из своей свиты, а именно к Хосе Марти обратился тогдашний президент-реформатор Гватемалы Хусто Руфино Барриос с просьбой дать официальный отзыв на проект нового Гражданского кодекса. Он же предоставил Марти место профессора философии, истории и литературы в ведущем университете страны. Почтение и любовь были взаимными. Не случайно в память о Марти гватемальцы установили его бронзовый бюст в одном из самых красивых и многолюдных уголков столицы.

      Символ этой страны – птица кетцаль – вызывал у Марти-поэта трепет ничуть не меньший, чем у самих гватемальских индейцев, из поколения в поколение передававших легенду о Кетцалькоатле, боге тольтеков, научившем индейцев земледелию, ремеслам и обработке металлов. Легенда о гордой птице пленила Марти, и он воспел ее свободолюбие, создав магически яркий, запоминающийся образ. «Кетцаль, – писал он, – гватемальская красавица-птица, чьи длинные перья сверкают зеленью, умирает от горя, если ее поймают или повредят ей хотя бы одно перо в хвосте. Она переливается на свету, как головка колибри, подобно самоцвету или играющей гранями драгоценности, составленной из топазов,