GRANMA – вся ПРАВДА о Фиделе Кастро и его команде. Зоя Соколова

девушке с волшебным именем Ондина. Журнальная вырезка со стихотворением поэтессы Марии дель Кармен успела пожелтеть, края раскрошились, ржавчиной покрылась скрепка-иголочка. Чувствуется, что им зачитывались: стерлись отдельные строки. Названия нет. По содержанию это камерная, даже интимная лирика, может быть, и далекая от совершенства. Но меня эта вырезка взволновала. Она показалась мне не просто интересной, а приоткрывающей таинственную тропку к личной драме молодого человека. Возможно, эта вырезка была сделана не им самим, он мог получить ее «в придачу» к недосказанным той же Ондиной чувствам. Ньико, очень цельный по характеру человек, испытывал в последние дни глубокие душевные переживания. На это обратил внимание, например, Пабло Диас. Где гарантия, что эти переживания не были вызваны той же, возможно, не состоявшейся любовью или какой-то ложью, недоразумением, ошибкой одного из влюбленных. Вот это стихотворение:

      Cuаndo tus ojos amados

      Ya no quieren contemplarme

      Y tus labios adorados

      No sienten sed de besarme,

      Cuando tus manos queridas

      No busqen las manos mias

      Y a mis palabras sentidas

      Responden tus frases frias,

      No te detenga mi pena,

      No te conmueva mi llanto,

      No pienses que he sido buena

      Ni que te he querido tanto.

      Dime que ya no me quieres

      Confiesame la verdad

      Y ve en рaz de otras mujeres

      Que mitigen tu ansiedad.

      Que aunqe esta pobre alma mia

      Desfalezca de afliccion

      Es preferible a que un dia

      Me fines por compassion!

      Даю собственный, далекий от совершенства перевод:

      Если даже любимые очи

      Не стремятся меня созерцать,

      И, полные страсти глубокой очень,

      Не жаждут уста меня целовать,

      Если даже родные мне руки

      Не ищут касаний с моими,

      А сладостной речи нежные звуки

      Глаголами гасятся ледяными,

      Не замыкай на себя все удары,

      Не превращай и мой плач в свои раны,

      Не была я тебе ни благостным даром,

      Ни мечтой сокровенно желанной.

      Лишь скажи мне, что я нелюбима,

      Признайся мне в правде-святыне.

      И в объятьях других, но любимых

      Укрощай все смятенья отныне.

      И пусть моей бедной душе, как каждой,

      Все тяжелее от горестных мук.

      Но я предпочту, чтобы однажды

      Все страданья закончились вдруг!

      Думаю, разумнее отнестись к присутствию этой вырезки в архивной папке Ньико как к свидетельству того, сколь неоднозначной была жизнь молодого борца. Он – член национального руководства Движения 26 июля и генштаба вооруженной колонны. Все это накладывает особую ответственность, привносит в жизнь напряженность. И стихотворение, может быть, служило средством поэтизации недосказанных чувств. Для меня же это – весточка из той среды обитания и общения, в которой пребывали герои моей книги. Она помогает мне понять, ощутить, увидеть мир юных сердец, рвущихся объять необъятное. И этот мир общения остается в их жизни как факт, как штрих, как данность, от которой никуда не уйти. Желание юных найти созвучие своим чувствам в поэзии так же естественно,