Безумные рубиновые очерки. Мария Клименко

и быть, тебе пришлю первым. По дружбе. И, заметь, бесплатно.

      Я фыркнул.

      – Вот спасибо.

      – Да наслаждайся.

      Он ушёл к машине за ограждением, и, пока орда новостников, набежавших вслед за мной, не успела атаковать, дал газу. Я проводил взглядом автомобиль Дастина и посмотрел на время. Почти семь. Обычно все эти экспертизы занимают часа три-четыре, если дело срочное – а оно срочное – значит, после обеда Хоуку точно будет что мне рассказать. Я боролся с собой, прикидывая, где бы мне скоротать время – дома в постели или в ньюс-руме. От страданий меня избавило сообщение Хитер. «Ты – молодец, Хоук – придурок…».

      Я усмехнулся.

      «… Жду в редакции. Есть крутая тема».

      Я взвыл.

      Полицейские бросили на меня подозрительные взгляды. Я широко им улыбнулся, помахал рукой и быстренько ретировался, сделав крюк, чтобы не попасться снующим наверху коллегам, и двинул по трассе вслед за Дастином. По дороге меня обогнал медицинский фургон с трупом девушки. Я свернул на перекрёстке, пытаясь убедить себя, что не верю в приметы.

      3

      – …так что, сегодня нас ждёт ещё один приятный денёк. Солнца, конечно, не будет, но мы ведь и так привыкли к этим чудным сумеркам, правда, Гарри?

      – Это точно, Мик, но немного света бы нам не помешало бы. Вспышки на Куполе – не в счёт, ха-ха! Ещё немного, и они заменят нам освещение! Надо бы поговорить о них с нашим специальным гостем. Напоминаю, друзья, что сегодня ровно в семнадцать тридцать к нам в эфире присоединится Эрик Райтмен, профессор Уэйстбриджского университета, доктор метаквантовых наук и, отмечу, один из ведущих мировых специалистов в области нелинейной оптики, световодов и кристаллов. Да, друзья, вот такие крутые у нас гости! А сейчас шесть сорок на ваших часах, за окном шестьдесят три градуса по Фарингейту, а в чартах…

      Я фыркнул. Знаю я, что там в чартах. Эти попсовые порождения нейросети не имели права даже смотреть в сторону настоящей музыки! В моём плейлисте, который я составил ещё лет семь назад, были композиции получше – из эпохи, когда она действительно могла называться искусством. Эти песни не просто сошли со строчек хит-парадов, их практически стёрли со страниц музыкальной истории, но я рад, что даже апокалипсис не смог уничтожить треки «Кино», «Nickelback», «Rolling Stone» и других ребят, умеющих делать классную музыку. Настоящую. Живую. Включать их с утра я не стал только по одной причине. Установите любимую песню сигналом будильника, и через неделю вы меня поймёте. В такую рань я мог воспринимать только голос Гарри (такой же приятный, как скрип пенопласта на зубах) и сверхзвуковую скорость речи Мика. Эти два коммуникативных преступника на радио злили меня так, что уснуть я не смог бы, даже если б находился в кровати.

      Ребята помогли мне не заснуть по дороге в редакцию.

      Редакция. Для меня это слово было синонимом дома. Рая. Ада. Причём одновременно.