Безумные рубиновые очерки. Мария Клименко

меня Гардо. – Вы уж постарайтесь. Нам, ребятки, очень нужны просмотры.

      Ох, а вот это нехороший звоночек.

      – А в чём дело? У нас проблемы?

      Гардо пожал плечами.

      – Такие же, как у всех независимых изданий. Либо мы увеличиваем аудиторию и просмотры, либо пичкаем сайт рекламой, чего я очень не хочу.

      – А третий вариант есть? – с сомнением спросил я.

      – И монетка может упасть на ребро, Ник, – ответил Гардо, смешно поведя бровями. – Ещё можно выбрать между оплатой счетов и вашим жалованием.

      – Тоже погано.

      Коллапс! Я, кажется, и правда расстроился.

      Хитер стукнула кулаком по столу.

      – Вот что бывает, когда идёшь на поводу у копов! Вот что, что, скажи, он бы потерял, если бы мы написали все и сразу?

      – Работу?

      Хитер бросила на меня разъярённый взгляд.

      – Всё шутишь? Будешь смеяться, когда увидишь статистику!

      Я вздохнул. Возразить было нечего. Просмотры – это то, что превращало информацию в материальный эквивалент. Энергия – в вещество. Вот такая магия. Чем больше просмотров, тем выше гонорары, чаще всего – из-за рекламы. А больше просмотров всегда там, где появляется свежая информация. Сенсация, если угодно. Сам я терпеть не могу это слово, и вообще вся эта суета меня выбивает из колеи. Я мог писать свои репортажи неделю. Даже две. И они с лихвой компенсировали все те потери, которые происходили в этой информационной гонке. Я как-то в шутку сказал Гардо, что будь у нас два Ника Мерри, можно было бы сэкономить на Экспресс-отделе. Стоит ли говорить, что ребята на меня здорово разозлились? Пришлось заглаживать вину – я заказал пиццу. Вроде бы пронесло.

      Но двух меня не было. Как не было спонсоров, которые бы отваливали нам деньги. Даже контрактников, что платят нам за материалы, в отличие от тех же „Хайварс“ было в разы меньше по одной простой причине: Гардо был из тех, кто считал: мир должен прогибаться под него, поэтому начисто отказывался идти на поводу у людей, желающих, чтобы их грешки остались за кадром.

      Я ничего не имею против цензуры. Как бы это странно ни звучало, я даже выступаю за её наличие. Если позволить людям говорить всё, что они хотят, будет стоять такой шум, что позавидует любой школьный коридор во время перемены. Райтмен прав: истина не рождается в спорах, наоборот, споры рвут её на части, на маленькие правдочки, которые люди так любят возводить в непререкаемый абсолют и защищать любой ценой. С этого начинались все войны.

      И всё же, цензура – это то, что принимается добровольно. Одни принципиально не пишут о смерти, другие – о политике, третьи  не постят картинки с котятами. В нашем мире это зовётся политикой редакции. Так уж вышло, что политика „Гард Ньюс“ состояла в максимально возможной честности. Испокон веков это синоним слова „нищие“. Крайне невыгодно спонсировать организацию, которая в любой момент может начать рассказывать о вещах, способных