Время перемен. Евдокия Краснопеева

мальчишкой. Я не смогу за час адаптировать Тео к Вынужденному Бездействию.

      – Чего ты хотела, Федра, то и получила, – брюзгливо откликнулась моя подруга. – Сама напросилась, своей глупостью и самомнением! И на твою спесь управа есть. – припечатала меня народной мудростью Несравненная. – Магистр прекрасно знает, что ты можешь зависнуть в Литаргии на целый месяц. Что тебе несчастные три дня?

      – Ошибаешься! – мое лицо «загорелось» белой злостью. – Если постараюсь, могу бездействовать и два месяца, без всяких патологических изменений в организме. А вот Тео там превратится в калеку через час, максимум через два. Что говорят у нас Правила на этот счет? Покопайся поосновательней в своих мозгах!

      – Нечего копаться! – подруга была непреклонна. – Это беспрецедентный случай. Еще ни у одного Агента не было личного кадета, ты – первая! Правила не содержат никаких зацепок, чтобы ограничить самоуправство Магистра.

      – А здравый смысл? Даже ты признаешь, что это ничем не обоснованное самоуправство.

      Розалинда хмыкнула:

      – Сообщи об этом Прокуратору. Хотя это больше навредит тебе самой, чем Магистру. Мессир не одобряет нарушение субординации точно так же, как и межСогласованные склоки.

      Мне ли не знать того, что не любит Прокуратор… – слова вредного механизма сыпали соль на мои открывшиеся душевные раны.

      – Будь уверена, – ощетинилась я, – если не найду приемлемого решения, непременно прибегну к ябеде. Ведь именно так называется несанкционированное обращение к вышестоящему начальству с целью указания на неправомерные действия начальства рангом пониже?

      – Стоит ли паршивый недоумок таких треволнений?! – откликнулась Розалинда, вполне разумно решив не отвечать на мой лингвистический выпад.

      – Розалинда, радость моя, – я готова была «взорваться». – Решать мне!

      Я прекратила безмолвную баталию со своей каверзной подругой и переключилась на послушника. Он уже некоторое время сосредоточенно изучал мимикрию моего лица, и едва я подарила ему толику своего внимания, спросил серьёзно:

      – Дела наши плохи?

      – Начинай бояться! – бросила я сквозь зубы. – Дело дрянь!

      Он хмыкнул недоверчиво, слабо улыбнулся … и вдруг «поплыл». Глаза его затуманились печальной дымкой, а зрачки расширились как будто парень крупно перебрал с нейросантами.

      – Что?! – закричала я в голос. – Что опять?!

      – Не блажи, – недовольно откликнулась Розалинда. – Приживальщика уже нет на Спирали Времени, лимит памяти, ему отпущенной, подходит к концу. Чем не решение нашей проблемы? Отпусти его!

      Здорово! Мой кадет на моих глазах превращается в примата – безобидное, дезориентированное в Пространстве существо. Такая развязка для «черной» комедии, а не для жизни!

      Ты со мной,

      Я с тобой,

      Мы с тобою, мальчик мой…

      Зазвучала мелодия в моей голове. Постой, милашка! Эта колыбельная была в клинике «Цветы жизни» доктора Отто Лиенталя.