Эгоист. Дарья Белова

ж, тысяча евро – твоя максимальная цена, жемчужинка. И это с чаевыми.

      В отель мы попадаем только поздним вечером. Я без задних ног, но, что странно, в хорошем расположении духа. Если закрыть глаза на подколы со стороны Марино.

      Переступаю порог номера и тут же снимаю с себя юбку и блузку. Ополаскиваюсь под душем и мою голову. В этот момент вспоминаю выражение лица итальянца, когда я все же принесла ему желанные канапешки. Правда, те оказались с хумусом. Какая жалость…

      С улыбкой на лице наношу лосьон для тела, вдыхаю приятный аромат и думаю об ужине, на который готова спуститься. За весь день я почти ничего не ела, только пила. Аппетит разыгрался.

      Открываю дверь из ванной комнаты и напарываюсь на дерзкий взгляд Марино. Он посмел разлечься на моей кровати, застеленной белоснежным покрывалом.

      Сердце ошпаривается от его бесстыдства.

      – Ты все-таки покрасилась? – Взгляд не останавливается ни на секунду. Проводит им по открытым коленям, бедрам, груди, шее. Совершает самый быстрый круг и только потом смотрит в глаза. – И похудела.

      Полотенце чувствуется тяжелым и вот-вот готово упасть к моим ногам.

      – Что ты здесь делаешь? – говорю ровно, а внутри ребра чиркают друг о друга, стараясь произвести огонь.

      – Возвращаю долг. Ты же проникла в мой номер, когда я был в душе.

      Бессовестно намекает на нашу недавнюю встречу.

      – У меня до сих пор психологическая травма, Марино, – мой колкий ответ лишь вызывает раздражающе-обаятельную улыбку у этого гонщика.

      Готова вновь идти и вставать под прохладную воду. Итальянец смотрит на меня так, как раньше. Толика огня в глазах, учащенное дыхание. Я помню аромат его парфюма и горячую кожу. А если поцеловать Майка чуть ниже кадыка, то плечи Марино покроются мурашками.

      Мне все в нем нравилось. До определенного дня.

      – Поужинаем? – спрашивает без напряга.

      Я, наоборот, прилагаю усилия, чтобы сохранить невозмутимость. Подумаешь, после эпичнейшего расставания, гонщик зовет меня разделить с ним ужин.

      – Ты уверен, кому задаешь этот вопрос? – желание упереть руки в бока, но полотенце уже готово сорваться с меня. Это все тяжелый, душный взгляд неугомонного Марино.

      – А ты сомневаешься?

      – Когда дело касается тебя – на все сто процентов.

      – Фух, Жемчужина, а ты все такая же горячая киска.

      – Знаешь, о чем я жалею… – пропускаю мимо ушей его «горячую киску», – что полгода назад я согласилась пойти с тобой на свидание. Самая моя большая ошибка в жизни!

      – По-видимому, я дал мало денег, раз ты такая недовольная. Стервозная.

      Горло стянуло кожаными ремнями, изнутри хрип рвется. Я, кажется, проревела все обиды на этого итальянца, но от упоминания нашего последнего разговора, слезы подступают к глазам.

      «Сто, двести, триста… Тысяча евро хватит? Ладно, за последний минет еще соточку накину. Хотя он был не ахти, жемчужинка».

      И снова я одна большая рана, потому что посмела влюбиться в того, кто так протащил меня по острым словам.

      – Пошел вон, – отступаю в сторону.