«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том II. СССР 1952–1988 гг.. Эдуард Камоцкий

в нем.

      Внук Михаил что натворил!

                                 В Берлине дочку народил.

      Был летчиком, стал бизнесменом.

                                 Пусть будет счастлив непременно!

      А меж Россией и Германией

                                 всегда пусть будет понимание.

      Внук Глеб погиб во цвете лет,

                                 но он в душе оставил след.

      Наверно встретились вы с ним,

                                 а мы… вас помним и скорбим.

      Давно в Самаре Мама спит,

                                 березка сон её хранит…

      Но – арифметика такая —

                                 сейчас мы правнуков считаем.

      Здесь Софья, Анна и Ариша.

                                 Здесь Клер – подарочек от Миши.

      Никита, Яков и Роман,

                                 Данилка – школьник – меломан.

      Четыре правнучки уже

                                 в своем имеешь багаже.

      Четыре правнука – героя,

                                 и все нам нравятся не скроем!

      Нет у тебя ветвей плохих,

                                 спокоен можешь быть за них.

      И дерево твое растет,

                                 и зеленеет, и цветет!

      Пора уже сказать, кажись:

                                 спасибо, Папочка, за жизнь!

      Мы все дружны. Одна команда:

                                  Евгений, Ольга, Александра.

      Рассказывая в письме о потомках Георгия Николаевича – о его детях, внуках и правнуках, Ольга рассказывает и о нашей стране, о том, как, приложив старания, дети фронтовой вдовы имели возможность получить образование и достойно продолжить его родословную.

      А я только что сказал, что не надо реанимировать старые захоронения, что это будит шовинизм. Жизнь противоречива. В потомках Георгия Николаевича перезахоронение его останков шовинизм не возбудило, а души обласкало и облагородило.

      Склоку поднимают, и шовинизм будят руководители государств. Особенно это касается захоронений по горячим следам на площадях освобожденных городов. Конечно, хоронить людей на чужой городской площади – это как поставить веху своего присутствия. Памятники можно ставить где угодно, а вот хоронить следует на кладбище. Но что сделано, то сделано, и это уже не вехи, а памятники истории. Тем более что это сделано по горячим следам, как реакция на только что прошедшие битвы.

      Я знаю только три места, где захоронения на городской площади исторически оправданы – это Марсово поле в Петрограде, как веха свержения самодержавия, Красная площадь в Москве, как веха Великого эксперимента, и центр Берлина, как веха конца Мировых войн. Это я знаю только три места.

      Завод.

      Германский контингент

      После войны на территорию городка привезли из Германии конструкторское бюро по разработке авиационных двигателей (ЮМО и БМВ) из города Дессау. Привезли целиком оборудование и персонал с семьями и своей мебелью. Привезли даже парикмахера и школьных преподавателей, т.е. город Дессау, как спец. контингент, перебазировался на Управленческий.

      Городок наш