«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том II. СССР 1952–1988 гг.. Эдуард Камоцкий

Во-первых, ему было бы приятно, что его насосы нашли теоретическое описание. Во-вторых, было бы приятно мне от него услышать похвалу, в которой я не сомневаюсь. И, в-третьих, он, может быть, поднял бы это на щит и тогда, может быть, не возникла бы сама дилемма – ставить ли Жукова в неудобное положение.

      Почему же не показал я работу Опперману? Ну, как же, зачем же отдам я ее немцам – не Опперману, а тем каким-то абстрактным немцам, ну хотя бы Зиману. Паатриооот я был ух какой!!!

      Исследовал я и приводные центробежные отделители. По моему проекту в лаборатории соорудили стенд для экспериментов с суфлерами. Стенд для испытаний центрифуг привезли с собой немцы. Результаты и этой работы я не показал Кузнецову, хотя он как-то выразил свою заинтересованность в том, чтобы проектировать их не вслепую. Отчет я подписал у зама, который проблемы не видел и подписал формально. Мало ли отчетов всяких пишут эти расчетчики.

      Мне хотелось, чтобы Кузнецов услышал обо мне как бы со стороны. Дурь в моей голове была несусветная.

      Поздно вечером мы с Непопаловым в сборочном цехе разбираемся с каким-то дефектом по редуктору, связанным с работой маслосистемы. Наконец я понял, в чем дело и говорю Непопалову: «Иди, расскажи Фролову» – это его начальник. «Ну да, Фролову; я расскажу Кузнецову».

      Я чувствовал себя настолько талантливым, что считал ниже своего достоинства «мелочиться», даже, когда Жуков не подписывал отчет. «Талант, он всегда дорогу пробьет». Между тем, Жуков не только не подписывал отчет, но и «заморозил» меня. Когда начальником был Опперман, а ведущим, с которым я работал, был Овчаров, мне и одному из испытателей первым дали Ш категорию. Потом Овчарова командировали на серийный завод, немцы уехали, а Жуков перестал меня выдвигать на категорию.

      На мой вопрос Жукову при Махневе, который стал начальником ОКБ, о причине «замораживания» и о моей квалификации, за Жукова ответил Махнев: «Поведение надо изменить». Тогда я подумал, что Махнев ставит мне в вину то, что я спорю с Жуковым, но сейчас, повзрослев, я думаю, он имел ввиду, что я высовываюсь и Жуков меня подстригал до общего уровня. Видно, моя самооценка накладывала не вполне красивые особенности на мое поведение. Потом мне намекнули, что я Жукову постоянно старался демонстрировать свое кажущееся мне превосходство. В первый (!) год работы, на совещании у Кузнецова о причине дефекта догадался Ведущий Конструктор Мухин, и я произнес слова досады, что кто-то, а не я об этой причине догадался. Кузнецов усмехнулся: «Что уж Вы считаете нас неспособными?» Видно, меня считали выскочкой, а выскочек интересно осадить.

      Я играл в жизнь.

      Дорогие мои внуки, потомки. К своим работам привлекайте начальство, чтобы ему казалось, что вы считаете его своим учителем, чтобы ему казалось, что вы его уважаете. А узнав о вашей работе со стороны, начальство будет обижено за невнимание.

      Изменение обстановки