На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь. Пелам Гренвилл Вудхаус

не нужно никаких приглашений! Просто смотришь, где цветные фонарики, и заходишь. Самые счастливые вечера я провел среди людей, которые понятия не имели, кто я такой. Однако сегодня, как ни странно, я присутствую здесь по праву. Меня привели! Как, ты сказал, ее зовут? Эйприл…

      – Джун.

      – Вот-вот. Теперь припоминаю. Моя невеста работает пресс-секретарем как раз у этой самой Эйприл Джун, вот она-то меня и привела.

      Давно уже гадая, как перейти к деликатным темам, я тут же ухватился за представившийся повод.

      – Я как раз хотел с тобой об этом поговорить…

      – О чем?

      – О твоей помолвке.

      Говорил я несколько сухо, с отчетливой главосемейной ноткой, побуждаемый уколами старушки-совести, которая вдруг решила напомнить о себе. Надежды, возлагавшиеся на меня Плимсоллом и тетушкой Кларой, пока никак не оправдывались. Посланный, чтобы вернуть на путь истинный этого оболтуса, я за целую неделю палец о палец не ударил. Как сошел с поезда в Лос-Анджелесе, так ни разу и не вспомнил о поручении. Вот что может сделать с человеком любовь.

      Эгги напряженно обдумывал мои слова.

      – О помолвке? – переспросил он.

      – Да.

      – О моей помолвке?

      – О твоей.

      – А что с ней?

      – Вот именно, что с ней?

      – Я – счастливейший из смертных.

      – В отличие от тетушки Клары, – сухо заметил я.

      – Какой тетушки Клары?

      – Твоей матери.

      – Ах, мамаша! Как же, помню. Выпьем за нее!

      – Нет.

      – Ну, как хочешь. Хотя это не слишком вежливо. Так что там с ней стряслось? Почему она не счастливейший из смертных?

      – Потому что совсем извелась из-за тебя.

      – Боже правый, с какой стати? Со мной все в порядке.

      – Ни черта не в порядке! Стыдись, Эгремонт! Удрал в Голливуд и качаешь в себя всякую дрянь, как насос…

      – Меньше пафоса, старина! – слабо запротестовал он. Не в бровь, а в глаз. Я и правда несколько переборщил.

      Однако мне казалось, что возвышенный стиль был здесь как раз к месту. Нет ничего лучше старого доброго викторианства, если хочешь кого-нибудь от души пропесочить.

      – Говорю как могу. На тебя тошно смотреть!

      Лицо Эгги исказилось болезненной гримасой.

      – И это говорит Реджинальд Хавершот? – укоризненно начал он. – Мой кузен Реджинальд, который в позапрошлый Новый год в компании со мной и Стинкером Помроем расколотил двадцать три бокала в Европейском кафе и был вышвырнут оттуда со скандалом и дракой…

      Я остановил его спокойным жестом. Истинная любовь настолько очистила меня, что воспоминания о былых подвигах вызывали лишь отвращение.

      – Не будем об этом, сейчас меня интересуют твои дела. Ты давно помолвлен?

      – Довольно-таки.

      – Значит, собираешься жениться?

      – Да, мой друг, именно так.

      Я затруднился сразу что-либо ответить. Старый Плимсолл велел мне употребить все свое влияние, но где его взять? У Эгремонта собственных денег больше чем достаточно. Пригрози я, что оставлю его без единого шиллинга, он лишь попросит показать ему этот шиллинг, пожмет