Маленький лжец. Митч Элбом

ринулся помочь отцу, но Танна оттащила его в сторону. Пока Лев поднимался на ноги, Себастьян обернулся на их теперь уже опустевший дом. В окне второго этажа он заметил шевеление. Занавески раздвинулись. Между ними появились два лица: Нико и Фанни.

      По телу Себастьяна пробежали мурашки. Он должен был обрадоваться, что брат жив. Должен был крикнуть маме: «Он жив! Вон он!» Часть его действительно хотела этого. Но другая часть – считающая, что если кто и должен защищать Фанни, то это он, – тряслась от тихой ярости.

      Поэтому он не сказал ни слова. И этим молчанием навсегда изменил жизнь брата.

      Порой именно та правда, которой мы не высказываем, отзывается громче всего.

* * *

      Еврейские семьи, несущие свои пожитки, подобно скитальцам, вели по улицам мимо кинотеатра «Алькасар», отеля «Вена» и многочисленных магазинов и квартир на улице Эгнатия. Жители стояли на балконах и смотрели. Лев поднял голову и увидел, что некоторые из них хлопают в ладоши и саркастично машут им на прощание. Он отвёл взгляд.

      Когда дошли до площади Вардарис, семьи повели в сторону моря, в захудалый привокзальный район, известный как квартал барона Хирша, отстроенный для бездомных после большого пожара в 1917 году. В основном он состоял из ветхих одноэтажных построек и бараков.

      Немцы грубо выкрикивали имена. Откуда-то у них были списки всех салоникских евреев: сколько людей в семье, кто какого пола, возраст, размер одежды – ошеломившие жертв подробности. Семьям приказывали заходить в тот или иной дом.

      – В следующие дни вам дадут последующие указания! – орал офицер СС. – Не пытайтесь сбежать, иначе столкнётесь с последствиями!

      В ту ночь семья Криспис спала в новом «доме», в грязной одноэтажной квартире без ванной, кроватей и раковины. Эту квартиру они делили с двумя другими семьями – всего четырнадцать человек, – а их наспех собранные вещи теперь грудой лежали у стены. Это всё, что осталось от привычной жизни, которая была у них ещё утром.

      Танне не было дела до оставленной кухни, спальни или буфета с любимым сервизом. Она всё плакала по своему сыну. «Ты должен найти его, Лев! Мы не можем бросить его там!»

      Так что Лев пошёл обыскивать улицы, но обнаружил лишь, что квартал барона Хирша обнесли деревянными стенами с колючей проволокой. Он заметил мужчину, знакомого ему по табачному делу, коренастого, бородатого торговца по имени Иосиф, тот неотрывно глядел на баррикады, словно пытался решить какую-то математическую задачу.

      – Как нам выбраться? – спросил Лев.

      Иосиф повернулся к нему.

      – Ты не слышал? Немцы сказали, что любой еврей, который попытается выйти отсюда, будет застрелен на месте.

      Удо находит, где остановиться

      На улицу Клейсурас опустился вечер, температура понизилась, и дождь превратился в мелкий снег. К теперь уже пустому дому семьи Криспис подъехал автомобиль, из которого вышел Удо Граф. Он приказал солдату принести чемодан. Остановился у акации и провёл пальцем по почкам с распускающимися белыми листьями. Потом поднялся по лестнице и прошёл мимо Пинто, своего переводчика, который придерживал ему дверь.

      Удо огляделся. Он хотел жить недалеко от центра и в то