Превратности судьбы. Евдокия Краснопеева

Она глядела в потолок, покрытый лунными блестками, совершенно ясными глазами. Нет, она не дрожала в преддверии грядущих страхов. Ефроксия, защищаясь от потрясения разума, решила быть практичной и решать проблемы по мере их возникновения. Поэтому, спать бы ей и спать безмятежной пташкой. Ан нет! Фро вновь повернулась на бок, вздыхая.

      С Агафоклеей Алексеевной был восстановлен мир. Обе всплакнули, прося друг у друга прощения – так что упорно бодрствовать причин не было.

      Фро покосилась на мирно спящую сестру. Нета перебралась к ней в светлицу решительно и бесповоротно, вообразив, что Ефроксия нуждается в опеке после пережитых волнений. Анета спала, перекинув косу, толщиной в руку, на грудь. Её, мягко угадываемые под кружевной сорочкой, груди вздымались мерно и ровно. Из-под головы выглядывал уголок книжки, которую Нета читала перед сном.

      Ефроксия легонько шлепнула босыми ногами по полу, подкрадываясь к кровати, и осторожно потянула книгу к себе. Миша расхваливал эту поэму. Может быть, стоит прочесть?

      Подойдя к окну, вгляделась в темень ночи. Расплывчатые тени, темно-синие, а порой фиолетовые царили в мире, превращая все в загадочное колебание и пугающие видения. Фро вздохнула: она ощущала себя призраком в развернувшемся перед глазами представлении театра полутеней.

      Агафоклее Алексеевне тоже не спалось, ноги скрутило ломящей болью. Настасья хлопотала возле барыни, оборачивая ей икры горячими полотенцами. В ход были пущены и припарки из горчицы, и шерстяные чулки, а госпожа Маркова все охала красноречиво, вскидывая худенькие ножки на горку из многочисленных думочек. По правде говоря, мадам испытывала жгучее желание попинать кого-нибудь ногами. Это варварское желание смущало Агафоклею Алексеевну, считавшую себя лояльной помещицей, и оттого она охала ещё громче.

      Верная Настасья заварила барыне сушеной малины и принесла чашку тягучего гречишного меду – испытанный способ облегчить суставные боли.

      Агафоклея Алексеевна, попивая чай, немного расслабилась и, поглядывая в окно на светлицу дочерей, пробормотала:

      – Зизи опять бодрствует.

      – Не спит, матушка, – подтвердила Настя. – Третью ночь не спит.

      Они обеспокоено воззрились на темный силуэт девушки, неясно различимый сквозь ткань от комаров.

      – Доктор сказал – нервная усталость, испуг… – бормотала тетушка в размышлении, но слова её звучали пусто, как будто не имели никакого значения.

      Настасья, прекрасно знавшая свою барыню, пододвинулась поближе и склонила голову к самым хозяйкиным устам. Она не ошиблась.

      – Я боюсь, Настя, – жарко выдохнула Агафоклея Алексеевна. – Николай-то тоже сперва не спал неделями, а потом припадки начались. Боюсь за Зизи.

      Вот теперь госпожа Маркова владела живой речью. Она сверлила прислугу лихорадочным взглядом, забыв о болях в коленях и не замечая, что целебный напиток льётся из наклоненной кружки прямо на постель.

      – Доктор сказал – отдых, спокойная обстановка, – пробормотала девка, отбирая кружку из худеньких ладоней.

      Агафоклея Алексеевна замерла, превращаясь