Птица и череп. Светлана Соллей

существовать, присутствовать. Он не понимал ни одно из своих действий, просто двигался в каком-то направлении. В солнечном сплетении что-то давило, сжималось и словно бы распускало острые коготки, впиваясь в мягкие внутренности. Идея, которая хотела выбраться наружу. В какой момент, который Шин не особо заметил, светлая жаркая улица сменилась прохладным помещением – всё, что он мог понимать в окружающей реальности, цвета и формы. А первоначальная мысль окончательно заполнила собой всё и ничего больше, кроме идеи “найти источник” не существовало. Вся жизнь и смысл этой жизни сузились до одной простой идеи, практически первобытной мысли. Постепенно в ушах нарастал звон, что-то словно бы сжимало мышцы, но одновременно давило и распирало их изнутри. Шин запнулся на пустом месте, потому что ничего не видел, ноги ощущались словно бы мягкими, желеобразными и едва двигались, что он покачнулся в сторону, благо под рукой удачно оказалась стена. В последнее время ему везло. Стена ощущалась гладкой и холодной, к ней хотелось прислониться, что он и сделал, закрывая глаза. Но состоянию это не помогло – мир вокруг продолжил кружиться и шататься, словно пол под Шином был максимально неустойчив и колыхался от малейшего движения воздуха. Всё, что оставалось, сползти вниз и попытаться переждать этот приступ головокружения.

      Неподалеку раздавались голоса, незнакомые или, может, смутно знакомые – из-за непонимания своего местоположения Шин мог только гадать. Громкие или тихие они существовали на фоне нарушенного восприятия окружающего мира, приближались, но смотреть не хотелось, ведь пытаться что-то разглядеть казалось Шину ещё глупее и абсурднее, чем сама по себе ситуация в целом. Голоса звучали близко, совсем рядом, но из-за непрекращающегося звона Шин не мог разобрать, о чем они говорят.

      – Да, наверное, – донеслось до него высоким женским голосом, которого он никогда не слышал прежде.

      За закрытыми веками плавали разноцветные пятна, не хотелось видеть их на фоне существующих в реальности пятен, потому Шин не пытался открыть глаза, пока состояние не станет хотя бы пародией на норму. Уже этого было слишком много для и без того помутненного сознания, для измученного, страдающего от постоянных проблем сознания. Хотелось, чтобы этот кошмар, наконец, прекратился. Чтобы всё стало как раньше – просто, понятно, хорошо. Стабильно. Ощущения напоминали карусель, которая никак не хотела останавливаться. Только в отличии от карусели, Шина не тянуло ни в какую сторону, чтобы предположить, где выход. И он не мог с неё сойти.

      Шаги раздались совсем рядом. Осторожно Шин попытался поднять голову, но движение отзывалось только большей тошнотой, воображаемая карусель крутилась всё быстрее, словно не имела никакого запаса энергии, который мог был однажды остановить её бесконечный цикл нескончаемых страданий. Затем Шин ощутил прикосновение к плечу, медленно его потянули вверх, но встать с первой попытки не вышло, покачнувшись, он привалился к стене, едва не скатившись по ней обратно на пол, но что-то подхватило его