Ветреные нити. Катта Тония

Ему тоже приходилось очень несладко с аналогичной борьбой с демонофобией и травлей. Однако у него была сила, был прочный стержень борьбы за свою правду, он мог постоять за себя самым агрессивным образом – и делал это без всякой опаски, чем не мог похвастаться я.

      Я часто замечал Галеона ещё до того, как мы познакомились. Впервые то случилось на второй месяц моего обучения. Он стоял в центре толпы студентов, сверкая рогами, и смотрел на окружающих так, будто готов был пронзить каждого взглядом. "Что, страшно?' – его голос, глубокий и насмешливый, эхом разнёсся по залу. "Я ношу имя корабля, бороздящего пески, Галеон – так называли меня хашиты, пока я прозябал свои дни в их плену!". Мне доводилось слышать это имя, хотя гораздо чаще мне приходилось наблюдать его в списках нарушителей дисциплины. Такой список еженедельно обновляли старосты, и висел он в главном зале у всех на виду. Галеон часто устраивал драки и перепалки, отстаивая своё мнение и честь. Тифлингская горячая кровь давала о себе знать. И хотя он всегда выходил победителем, уважения старших это ему не прибавляло. В учёбе он был слаб, и даже я иной раз задавался вопросом о том, что он вообще здесь делает. Но он никогда не боялся ничего и никого. В этом мы были полными противоположностями.

      Но однажды, когда он увидел, как один из студентов кинул мне под ноги заклинание, заставив меня споткнуться, он вдруг подошёл ко мне, поднял меня резким движением за руку и бросил на обидчика разряженный пламенем взгляд: "Тронешь его ещё раз – я тебе все зубы пересчитаю, тремя руками" – он взмахнул рукой, угрожающим жестом формируя волшебный кулак у самого носа студента. Так было положено начало нашей странной дружбы.

      Тем же днём я заметил его в библиотеке, погружённого в чтение. Груда древних фолиантов возвышалась вокруг него, как стены крепости. Он даже не заметил меня, погружённый в страницы, словно искал ответ на вопрос, который давно его терзал. Свет вечноламп вырезал тени на его изнурённом лице, будто его мысли прожигали его изнутри. Я вдруг понял, что он так же одинок, как и я. Его крепость из фолиантов – это его способ спрятаться, как мои длинные прогулки по пустым коридорам. Но, в отличие от меня, он не боится показывать свою уязвимость. Может, именно это меня в нём и зацепило.

      Я не знал, что он искал, но почувствовал, что это связано с чем-то тёмным и опасным. Но похоже, что он не мог найти то, что его интересовало. Уже тогда я предвкушал какое-то воображаемое дельце, которое нас однозначно свяжет крепкими узами дружбы. Сентиментально, но, как оказалось, я был тогда даже по-страшному близок к правде.

      – Что-то сложное задали? – спросил я тихонько, не смея больше терпеть своё любопытство.

      – А? – он поднял голову с толстенной книги, раскрытой где-то на последних страницах, и злобно зыркнул в мою сторону, – Не твоё дело, – угрюмо ответил он.

      – Как скажешь… – я сидел в пол-оборота, и разглядывал груду собранных им книг, которая занимала добрую четверть стола, за которым и расположился недружелюбный в тот момент тифлинг.

      Большая