Ева. Никита Агушин

один за другим схватили их, и медленно, словно механически, подняли со стола. Старуха принялась мешать карты. Делала она это так уверенно, что даже не смотрела на них. Ее пронзительный взгляд затуманенных глаз насквозь пробивал бабку Раю, которая боялась поднять взгляд в ответ. Шелест карт был подобен свисту стремительно летящего лезвия ножа по воздуху, и с каждым разом этот звук становился все громче. Баба Рая взглянула исподлобья за спину Авдотье. Ее огромная черная тень была похожа на танцующего черта. Он отбивал копытами в такт свечке непонятный танец. Он извивался подобно змее, скрючивался, а затем снова распрямлялся. Рая наблюдала за ним не отрываясь. Но стоило ей опустить взгляд, как у нее перехватило дыхание.

      Свеча была неподвижна. Ее крохотный огонек, словно маленький солдатик с военной выправкой и твердым стержнем стоял на страже магии, которая происходила на столе. А тень за спиной Авдотьи все еще плясала. Даже больше – она стала подходить к кругу пожилых женщин. Через пару секунд она стояла в паре шагов от колдуньи. Демон мог дотянуться до нее и схватить за плечи. Вместо этого он продолжал извиваться, и иногда что-то шептать Авдотье.

      Рая боялась пошевелиться, наблюдая за бушующей тенью. Может, просто игра воспаленного воображения? Она перевела взгляд на Авдотью. Старуха смотрела на нее и, казалось, даже не моргала. Бабка Рая не смогла долго держать зрительный контакт и отвернулась посмотреть на Марту. Пожилая женщина, сидящая на краю дивана, тоже наблюдала за тенью гадалки. Прижав палец к губам, она приказала Рае молчать. Та не посмела и повернуть головы. Так она и сидела, полубоком, пока Авдотья не стала раскладывать карты на столе.

      – Какой кошмар… – голос старухи вздрогнул.

      Раиса повернулась и удивленно посмотрела на нее. Авдотья тяжело вздохнула. По ее щеке покатилась слеза. Она рассматривала картинки на картах. Баба Рая ничего не понимала в этих незамысловатых изображениях, но от реакции Авдотьи чувство тревоги у нее в груди только нарастало. Рая снова посмотрела старухе за спину. Демона не было. Но тень обрела знакомый силуэт. Она стояла неподвижно. Насмотрела прямо на нее. Она плакала.

      – Мама… – шептала тень, – мама… Я не виновата, мама… Найди меня, мама. Ты потеряла меня, так найди меня, настоящую…

      В голову ударила мигрень, будто сверлом пробивая череп насквозь. Старушка схватилась за голову, зажмурившись. Как только боль отступила, она снова взглянула на Авдотью. Тень за ее спиной стала тощей, скрюченной и неподвижной, как сама Авдотья.

      – Ты до последнего надеялась, что твою дочь оклеветали… – спросила колдунья.

      Рая молчала. Они смотрели друг другу в глаза, а вокруг плясали тени. Они смеялись и кричали, рвали на себе кожу и ломали кости. Но старухи игнорировали их, вцепившись друг за друга взглядом. Затем старуха продолжила:

      – Все, что тебе сказали тогда в участке – правда. Они не пытались оклеветать твою дочь.

      Рая закрыла глаза и спрятала лицо в ладони. Как это страшно, хоронить единственного ребенка. Еще страшнее, когда его скелеты выбираются из шкафов и преследуют тебя.

      – Какой