Сказания о недосказанном. Николай Иванович Голобоков

готовы защищать теперь свою страну, диплом институтский и, конечно, сердечное его, письмо, послание… Гиппократа.

      …А, настоящий, живой, и мудрый Йети?

      …Да не нужны ему теперь ни те лесные, и ни эти, – городские, загримированные, под красавиц.

      …А настоящая, красота, – юная, хоть и городская, согревает его одинокое лесное, но живое сердце, воспоминанием тепла, дружеского общения…

      …Галя!

      Ожившая Галя.

      Вот тебе реанимация.

      – СЛОВО.

      И,

      Он,

      –Снежный.

      – Примороженный,

      – Но живой.

      …Запах, нет – аромат хвои, и ласковые лучи солнца.

      Солнышка.

      Задышала, жизнь.

      Отошла, ожила, от анабиоза и теперь уже наша Галя.

      Сироты

      Крымское солнышко – осеннее, но пригревало так, что душа и тело потеплели. Галя, будто проснулась и, непонятная тень погладила её лицо. Дед испугался быстрой перемене, такой регенерации. Она совсем другая. Это же не первые минуты их встречи. Сосны, оставляли на зелёной траве солнечные зайчики. А другие зайчики ходили и бегали уже по скверу, но не по – детски бегали, как – то с оглядкой и, тревогой в их святых глазках. Неужели не забыли? И ещё гремят самолёты. Но это самолёты Крыма. Защита. Тренировки, горы, виражи. А то вдруг вертолёты, стрекотали, неся свою службу охраны, сказочного почти острова. Нет, ребятки, нет тревогам.

      … Страх.

      Влез он, ворвался в их души, тот испуг. Тот страх… Взрывы… и, мама, мааама, которой уже нет. Нет, ребятки, нет, мамы ваши живы и скоро приедут. Все надеялись. Верили. Каждый ждал. А их мамы уже потом были сожжены, а других, раненых, но ещё живых закапывали, как и Галину, которую потом с риском для своей жизни, старушки, выдернули из наскоро засыпанной уже теперь могильной земли.

      Мама

      … Совсем, маленькие, звали её мамой. А у этой мамы, в глазах сверкали изумрудом на крымском солнышке, слёзы. Она и не пыталась их прятать. Это были слёзы очищения. Слёзы жизни, теперь уже не такой, как была. Она теперь, даст этим сиротам тепло.

      А, тогда, она, девушка, до последнего вздоха, перед расстрелом, уже не могла и думать ни о чём, после такого испытания и мучений, которые перенесла.

      … К ней бежали эти намордники, орали, били, терзали бешено, издевались, потом стреляли.

      Их стащили в яму от взрыва и, еле засыпали землёй, спешили.

      …….. Рассказали выжившие соседи…

      Её, Галину, им удалось утащить и спрятать. Пули, пощадили её. Почти все прошли мимо.

      А погреб, где они раньше прятались, взорвали. Зачем?!

      – Чтоб скорее вы подохли!

      – Там было немного запаса, на зиму, что не успели разграбить.

      – Уничтожили всё.

      *

      За время пребывания здесь, в Крыму, здоровье её, медленно приходило в ту условную норму, которая ей казалось, после того страшного и туманного пребывания между явью и небытия, ощущения всего окружающего. И, вот, снова состояние, когда явь уходит в сон. Это были скорее, мысли