Амлет, сын Улава. Адель Гельт

слабосилок: даже ничтожнее никчемных друидов. Всей его силы хватает только на то, чтобы точно запоминать и внятно пересказывать единожды услышанное. Такое колдовство в Ирландии считается полезным потому, что там почти никто не умеет читать и писать, у нас же и за волшбу не признается.

      Отец тогда выслушал филида, внимая со всей возможной почтительностью, долго задавал вопросы… И выгнал за порог. Из дома выгнал, и со двора, и из города велел выставить незамедлительно.

      После чего взял копье, догнал озадаченного чужестранца, уже переставшего быть гостем, и насмерть убил того позорящим ударом в живот: такое наказание полагается тому, кто предложит могучему ли бонду, вольному ли викингу продать родного сына в трэли.

      В тот, другой, день, мы, дети, собрались в общей длинной землянке: в ней почти никто не живет, и нужна она для собраний, и тех – в дурную погоду.

      Собрались мы потому, что была моя очередь выполнять урок, не суровый, но необходимый, таковой, что назначают детям постарше. Проще говоря, в этот вечер я был кем-то вроде няньки для всех соседских детей – из тех, кого уже можно по годам их выпускать из дома, но еще нельзя брать с собой на охоту, рыбалку или ярмарку.

      Я не просто так упомянул свою отличную память и многие истории, заученные наизусть. Все вместе, память и истории, позволяли мне урок свой выполнять без особых усилий и с понятной пользой, ведь каждому жителю полуночи, пусть даже и маленькому, известно: ни одна в Мидгарде сказка не бывает небылицей.

      – И тогда Труворссон подобрал меч длиной в пять локтей, с земли подобрал, с каменистой земли, крепко ухватив здоровой рукой за рукоять… – началась часть любой саги, наиболее любимая детворой и почти ненавидимая мной самим: развязка. Герой только что преодолел сонмы врагов поплоше, пережил предательство друга и непременно собственную слабость, постыдную, но отступившую, и прямо сейчас готовился покарать злодея.

      Детям было очень интересно, а еще – по обычаю – в этой части саги можно и нужно задавать рассказчику уместные вопросы.

      Мне было не очень интересно и довольно хлопотно – догадайтесь, кому полагалось на эти вопросы отвечать?

      – Амлет, подожди, как это меч в пять локтей длиной? Это же, ну, очень много! – я не то, чтобы не помнил, как зовут мальчишку, рыжего и веснушчатого человечка, что казался младше меня на пять лет. Я, скорее, специально не запоминал подобные детали, мелкие и незначительные. Вот когда ребенок вырастет, и получит хотя бы первое, детское, прозвище – только тогда я его и запомню, а покамест – мало ли. – Пять локтей – это же два моих роста и еще раз я от земли до пояса!

      Я вздохнул, но ответить не успел. Вместо меня в рассказ вмешалась сестра безымянного, такая же огненно-рыжая и отчаянно-конопатая (я знал, что кто-то даже всерьез считает их отца ирландцем, целиком или наполовину). Как зовут сестру, я не запоминал тоже, и тоже специально.

      – Ты глупый, Строри! – вот как, оказывается, зовут мелкого. – Амлет же сказал, что сын Трувора бился с подземными гномами, а у тех и рост меньше, и длина руки, и, значит,