Лесниковы байки. «Пышонькина куколка». Алёна Берндт

вся на нет сойдёт! Жена у Антипа всё ведь хворала – а теперь, погляди, павой ходит по селу! Душегрея новая, соболья.

      – Так! Ты, Анфиса, вот что! – Евдокия поднялась, чтобы казаться внушительнее, хоть она и водила дружбу с кухаркой, а всё ж показать надо было, что она тут в доме за хозяйку, – Бери сколь денег, поди в лавку. Антипу не сказывай, что для Савелия стараемся – скажи, себе станешь просить о помощи, да вызнай, где эта чудийка живёт, как до неё добраться.

      – Холодец у меня тут, – растерялась Анфиса, – Ты уж, матушка, тогда пригляди!

      – Пригляжу, не тужи! А ты беги, поспешай!

      На дворе была уже сырая промозглая осень, злой ветер гнал по улице бурую опавшую листву, Анфиса торопливо шагала к лавке, кутаясь в шаль. На её счастье сам Антип сегодня стоял за прилавком, отпустив помощника. Анфиса встала у прилавка, ожидая, пока старая подслеповатая бабка Копылова заберёт купленный товар и жуя сморщенным ртом покинет лавку.

      – Антип Петрович, а я к тебе по делу, – сладким, медовым голоском начала Анфиса, – По-перво́й, дай-кось мне леденцов анисовых полфунта.

      – Изволь Анфиса Афанасьевна, – любезно поклонился лавочник, – А вот ещё, мыло привёз позавчера, душистое, не желаешь ли?

      – Дай и мыла, оно в хозяйстве вещь необходимая, – Анфиса изо всех сил старалась расположить к себе лавочника, как ей Евдокия наказывала, – Гляди-тко, погода нынче какая, ветер до кости пробирает. Так, поди, снег до Покрова́ ляжет!

      – А что, может и ляжет, – отвесив леденцы и заворачивая в бумагу куски мыла, ответил Антип, – У бабки нашей ноги на снег-то ломит, дак который день жалится, спасу нет, как ноги болят.

      – Ох, вот и я со своей бедой не знаю, что делать, – вздохнула Анфиса и облокотилась на прилавок, наклонившись ближе к Антипу, – Помню, сказывал ты про старую чудийку, что тебе помогла… Войди в положение, Антип Петрович, подскажи, как к ней попасть? Одна надёжа у меня осталась на доброту твою!

      Антип сменился с лица, видать, пожалел уж он о своей несдержанности, что проболтался в тот раз кухарке про чудийку, да теперь как отказать? Она, поди, не абы чья кухарка, а сынка Елизара Пышнеева… хоть сам сынок-то и не знамо кого из себя представлял, а всё ж, папаша евойный Антипу когда-то денег ссудил немало, да с возвратом не торопил, кой-чего и товаром брал, чтоб с прибытком Антипу вышло…

      – Сказать-то я тебе скажу, Анфиса Афанасьевна, – тихо проговорил лавочник, – Только потом сама не пожалей, что туда пошла. И меня опосля не кори за такую науку! Не по-Божески добрым людям к таковой помощи прибегать, может когда и расплата нам за это будет, знай.

      Дальше лавочник наклонился к самому уху кухарки и зашептал так тихо, что слов его не было слышно, даже сама Анфиса порой натужно морщилась, стараясь расслышать и запомнить слова лавочника.

      Довольная добытым слухом, где отыскать эту самую ведунью, Анфиса летела домой ещё быстрее, прижимая к груди покупки. Меж тем, Евдокия в нетерпении ходила по комнате из угла в угол в ожидании возвращения кухарки. Уже и лафитничек приняла,